– Вон там, сэр!
Это могло быть чем угодно. И все же ничем иным это быть не могло. Чувство неизбежности, какое иногда возникает в тревожных снах, уже охватывало мою душу. Я наклонился, стараясь как можно внимательней рассмотреть большой комок полусгнившей ткани и то, что вполне могло бы оказаться и обыкновенным куском дерева или корнем, вылезшим из искореженной земли на краю будущего бассейна.
Только это не было ни веткой, ни корнем. А еще я заметил, что как бы внутри того грязного комка ткани поблескивает нечто весьма мне знакомое.
И тут колени мои окончательно взбунтовались. К сожалению, я уже достиг того возраста, когда, прежде чем наклониться, человек дважды подумает, стоит ли это делать. Заметив, что на ботинке у меня развязался шнурок, я воспользовался этим, снова наклонился и, завязав шнурки двойным узлом, с ворчанием поднялся на ноги. Лишь после этого я снова повернулся лицом к «Броди Бойз».
– Ну, что скажете, сэр?
Мне страшно хотелось сказать им, что все хорошо, что они просто ошиблись, что им следует сейчас разойтись по домам и насладиться последним днем летних каникул. Я чувствовал, что они и сами этого хотят. И, возможно, уже почти в это поверили. Но ведь это были мои «Броди Бойз», им я не мог солгать. Может быть, кому-то другому, но только не им.
И я честно признался:
– Похоже, вы были правы. И мне придется сообщить об этом директору.
– А нам придется давать показания? – спросила Бен.
Я покачал головой:
– Вряд ли. Хорошо, что вы пришли с этим именно ко мне. Спасибо. А теперь предоставьте все мне. Я сам этим займусь. А вы никому больше не говорите, что вы тут обнаружили. Вы же не хотите навредить следствию?
Аллен-Джонс с надеждой спросил:
– Как вы думаете, сэр, это действительно человеческие останки?
Полагаю, у такого мальчика, как Аллен-Джонс, подобное открытие, да еще и на территории родной школы, вызвало столь же сильное возбуждение, какое испытывает собака на собачьей площадке; еще бы, такая волнующая тайна, поистине долгожданнее событие, взрывающее тупую каждодневную рутину. Я же, его учитель, воспринимал это совершенно иначе. Последние два года были тяжелыми для всех нас. Многочисленные скандалы, убитый мальчик, месть, насилие, позор в глазах общественности – все это самым дурным образом сказалось на репутации школы, ее рейтинг сильно упал, и мы оказались буквально на краю банкротства. И в новом учебном году нам менее всего нужны были всякие неприятные тайны и дополнительные волнения. Я призвал на помощь все свои навыки преподавателя и с важным видом заявил:
– Я во всем разберусь, Аллен-Джонс. Вам больше этим заниматься не нужно. – И с этими словами я снова нырнул в проделанную в изгороди дыру и действовал столь энергично, что острые концы прорванной проволочной сетки впились в мягкий валик плоти, давно уже образовавшийся у меня на талии, и сильно оцарапали бедро. В итоге на моей белоснежной, все-таки-первый-день-занятий, сорочке расплылись зловещие кровавые пятна.
Еще один дурной знак. Сегодня уже третий. И он был гораздо хуже предыдущих, ибо возвещал не просто приближение грозовых облаков, а неминуемый ураган. Дело в том, что мне все-таки удалось разглядеть то, что поблескивало в груде грязного тряпья на берегу будущего бассейна; для моих «Броди Бойз» этот предмет, даже если б они его и заметили, никакого значения не имел. Но я-то хорошо его разглядел и знал, что он означает. Еще одно послание из прошлого. Причем такое, что если сейчас его вскрыть и прочесть, то в нашей школе, которая только-только начинает приходить в себя после прошлогодних ужасных событий и не менее ужасных событий позапрошлого года, воцарится такой хаос – как финансовый, так и эмоциональный, – что в итоге «Сент-Освальдз» все-таки рухнет, несмотря на все усилия нашего нового директора и спасательной команды из «Малберри Хаус».
