Когда он поднял свои глаза, вытянутые за уголки к верху, Мелисса впервые за всё учебное время рассмотрела его так близко. Его лицо ещё было по-детски круглым, но уже просматривались острые черты подбородка и прямого носа, его густые брови сдвинулись друг к другу, делая карие глаза в зелёную крапинку ещё выразительнее.
После такого детального изучения чужой внешности, Мелисса умозаключила: ни одна черта красивого лица Джафара не откликалась внешности Земфиры. Словно те были чужими друг другу.
– Ты действительно вызубрил все учебники по этому предмету?
Он удивился глупости вопроса.
– А ты нет?
*****
– Нет, я отказываюсь этим заниматься!
– Но Рамона… это приказ директора!
– Мне плевать, я не притронусь ни к чему грязному и тем более грязно-мокрому!
В столовой стоял шум и гам. Мелисса, в специальной шапочке, перчатках и фартуке чистила овощи на обед и выслушивала ссору трёх подруг.
– Ладно. Тогда иди собери в саду ягод. Такое тебя устроит?
– Там солнце, как я продержусь без охлаждающего заклинания?! Ноа, ты вообще думаешь головой?
– Пусть Ирена возьмёт с собой зонтик и держит его для тебя. – вдруг предложила Мелисса. Раздражение от визга Рамоны уже перешло все границы. – Мы с Ноа и вдвоём справимся на кухне. А вы там… главное кусты не убейте.
– Хм, только не жалуйтесь потом. Ты сама это предложила, Мелисса!
Закатив глаза, Мелисса продолжила работать ножом. Игнорирование – её самое главное оружие.
Ирена и Рамона заправду ушли, оставив после себя только затихающее эхо. Ноа молча надела фартук и приступила к лепке мясных котлет.
Ни одна, ни другая не хотели прерывать долгожданной тишины, работая как за четверых. За те три месяца, что Мелисса тут провела, она научилась многим мелким действиям и теперь не была так бесполезна, как считала в детстве. Уж полезнее Рамоны. Мелисса изредка поглядывала в сторону блондинки и ловила различные оттенки грусти на чужом лице. То Ноа выглядела почти плачущей, то – просто печальной. Когда она закидывала в воду картошку – грустно улыбалась. Она думала о своей дружбе с теми двумя, которые совершенно точно никогда и не считали своим другом её. Возможно, чувствуя себя чужой даже среди близких, в которых она продолжала верить, Ноа упорно и наивно искала причину в себе.
И тем не менее, её грусть была бесполезной тратой нервных клеток, как считала сама Мелисса. Ей давно следовало покинуть компанию Рамоны и Ирены, ради своей же безопасности. И тем не менее – обжигаясь на одном и том же огне, Ноа всё равно тянула руки к пламени.
Обед был приготовлен как раз к сроку.
В полдень всех приглашали в столовую, находящуюся в отдельной постройке рядом с общежитием.
Обеденная столовая была самым красивым местом на всей территории академии. Цветное стекло, заменившее стены и купольный потолок, складывалось неровной мозаикой друг на дружку, а солнечный свет, проходящий сквозь витражи, ложился на лица всех голодных учеников радужными пятнышками. Они напоминали Мелиссе, стоящей на кухне и наваливающей в тарелки порции одну за другой, разноцветные засахаренные фрукты: клубнику, ежевику, ананасы и крыжовник. О таких деликатесах даже не все слышали в этой академии!
По Ноа и Мелиссе можно было оценить тяжесть труда на кухне во всей красе: заляпанные фартуки, измученный вид и испарина на лбу, словно те всё утро сражались на мечах. К ним по очереди подходили ученики, двигаясь медленной вереницей, чинно и послушно, в попытках не расплескать суп или не помочь расплескать его другим.
