Дома у Нины все было в порядке, никаких зацепок для следствия не было.
Нина погрузилась в сон. Он был странный, беспокойный. Как будто они ехали в своей машине с Юрой, а с заднего сиденья послышался шум, смех и возня. Она обернулась, там сидели Анна и Ольга, обе абсолютно голые, щипались и тискались, кривлялись и поворачивались к ней задом, шлепали друг друга и звали Юрку к себе. Нина опешила от такого зрелища, сердце забилось быстро и тяжело, она проснулась. Вся в поту и с подушкой на груди.
– Вот еще, надо успокоиться. Прямо, паническая атака… БМВ про такое рассказывал и показывал простые приемы как снять это состояние, что-то глазами делать… Надо ими быстро-быстро двигать по горизонтали, что ли… Встала, пошла в санузел, ополоснула лицо. Понемногу пришла в себя. Села на койке. Пульс понемногу замедлялся, но в груди все еще поколачивало. Подошла к окну, прижалась к холодному стеклу горячим лбом. Посмотрела на часы. Три часа ночи. Спать не хотелось. Легла, стала думать о чем-то хорошем. Например, о БМВ. Как он там? Может, пока она будет тут с перевязанной головой, все забудет? И вообще, все стало казаться какой-то киношной сказкой. Какая Европа, какие море, архитектура и тем более оперетта?
Выйдет из клиники, надо будет прийти в себя. Потом на работу. Внешность ее точно не улучшится за это время, кому она будет нужна? Вот бы придумать, где найти деньги на себя, на свое тело? Она слышала, что состоятельные женщины делают пластические операции, увеличивают, или уменьшают что-то в своем теле, выглядят молодыми и привлекательными даже за сорок. Подтянуть тут и там, подчеркнуть талию, поднять грудь, срезать лишнего с бедер, омолодить лицо… Мечты, мечты. Юрка денег на это не даст. И еще объяснит ей, стареющей почти сорокалетней дурехе, что это бред сивой кобылы, которой именно она и является. Денег в семье впритык, детей надо одевать, кормить, учить. И много чего еще скажет в сердцах. И не в первый раз.
К примеру, про кризис прошлого, 98-года, рубль в четыре раза подешевел, многие бизнесы развалились. Хорошо, их автосервис еще держится. Но машина постоянно требует ремонта. И хотя он все делает у себя на работе, запчасти-то надо покупать, как и всем. А они все дорожают. В последнее время он стал вспыльчив, нервозен, что-то на работе не складывается, он ей объяснял, но она не вникала, своих головных болей хватает. Кстати, даже Ольга успела себе импланты вставить, только вот поносила их недолго. А ей, Нине, протезы были не нужны, грудь была еще плотной, не обвисшей, но складочки тут и там ее огорчали…
Из-за этих мыслей расстроилась, даже чуть всплакнула. В ванную не пошла, чтобы себя не видеть, не расстраиваться еще больше. Легла, стала вспоминать прошлые радости, успехи ребят в учебе и спорте, стало полегче. Разбудила медсестра, приехала каталка, она легла на нее в одном халатике. Металл был, конечно, холодным. Как и в их клинике. Почему не придумают подогрев для каталок перед операцией? Одеяло класть нельзя, все больные подмерзают, пока ждут наркоза. Проехали по коридору, поднялись на лифте в оперблок, все последующее стало смазываться, гаснуть и, наконец, погрузилось в кромешную тьму.
На кладбище было сыро, промозгло, кучка съежившихся людей постояла недолго, все разошлись, разьехались быстро. Кто-то из медсестер, пришедших проститься с Ниной, догадался прихватить бахилы, это помогло, когда вышли на дорожку; сырая земля липла к обуви, грязь расползалась по коврикам салонов машин. Женщины старательно вытирали сапоги, стряхивали грязный снег с ковриков, мужья пытались им помочь. Никто не хотел хоть что-то нечаянно прихватить с собой отсюда в живую жизнь.БМВ и старшая медсестра простились с родными и уехали, не оставшись на поминки. Родные и близкие поехали в кафе недалеко от дома. Туда, где Нина однажды сидела с БМВ тем памятным вечером.
