И вообще некогда было думать об этом. Завтра ей идти на обследование, которого она ждала и боялась. Внутренние решения она уже приняла. Если что-то плохое, придется говорить с мужем, что-то объяснять сыновьям, жизнь изменится и все станет другим. Ей становилось не по себе от таких мыслей, она старалась думать о чем-то хорошем, но не получалось. Выходило, что до дня рождения сына ничего не скажешь, не портить же всем праздник. Значит, придется терпеть, ждать несколько дней. И это лежало на душе тяжелым, не сдвигаемым камнем.
Аппарат гремел, гудел и потряхивался. Нина не боялась закрытого пространства, но было не по себе от этого угрожающего гула огромной железяки. Она была явно б\у, доставлена совсем недавно по гуманитарной помощи, как и многое другое медицинское оборудование. Пару лет назад ей пришлось делать такое обследование, когда она свернула себе спину, занимаясь с тяжелыми больными в своей палате. Приходилось поднимать и ворочать огромного необъятно-толстого мужика, который даже не пытался ей как-то помочь, хотя был в сознании и даже не парализован. Просто лежал и пыхтел. Как казалось Нине нарочно. Пару дней назад он погладил ее по бедру, слегка шлепнул и сказал, что после выздоровления обязательно навестит. Вот урод! Нина тогда стряхнула его потную руку и ничего не сказала. После того случая мужик вел себя по-хамски, грозился написать жалобу и при этом намекал на возможные будущие отношения. Таких идиотов в мужском отделении хватало и поэтому Нина так ждала перевода в женское. Итак, она все же надорвала себе спину, пытаясь развернуть его отвратительную жирную задницу, и поэтому невролог назначил исследование позвоночника. К счастью, ничего серьезного тогда не нашли, и Нина вылечилась гимнастикой и таблетками.
В этот раз, видимо, гимнастикой дело не обойдется, горько усмехнулась она.
Заключения врача ждала долго. Вышла сестра, позвала в кабинет. Уже нехорошо, раз зовут, отметила Нина про себя. Обычно вручают бумагу и уходят к себе в кабинет.
Доктор, молодая женщина в очках пригласила присесть и быстро рассказала, что у Нины есть образование в тканях мозга. Скорее всего, доброкачественное, но, видимо, растущее.
Обязательно идите к неврологу и поскорее, – заключила она. Вас направят к нейрохирургу, и там будут решать, как и когда оперировать. Без этого не обойтись. Сейчас лечат с хорошими результатами, не бойтесь. Тем более, вы медработник, к вам отнесутся внимательно. Она откинулась в кресле, давая понять, что разговор закончен. От нее пахло хорошими и дорогими духами, под халатом было видна загорелая кожа бедра. Чулков на ней не было. Да, тут душновато, подумала Нина и вышла.
Домой ехала дольше обычного, думая об операции, дне рождения сына и молотке.
На семейный праздник собралось почти двадцать человек, включая друзей сына. Заняли небольшой зал кафе полностью. Все шло спокойно, пока не появилась мать Нины. Светлана Петровна была женщиной шумной, активной, любительницей выпить и погулять. Ее свободный образ жизни и свел в могилу раньше срока мужа, так думала сама Нина. Она так и не простила ей раннюю смерть отца. Света не сумела повзрослеть до своих почти шестидесяти лет. Одевалась как девушка на выданье, обрисовывая плотные складки кожи на животе и бедрах майками, узкими брючками и прочими совсем не ее возраста одеяниями. В отношениях с мужчинами была раскована и неразборчива. Нина всеми способами избегала встреч с матерью, но иногда они были неизбежны. Мама могла начать заигрывать прямо в компании, не разбирая, кто чей мужчина, что вызывало недоумение окружающих, обиды женщин. Нина стыдилась матери, но та находила поводы и причины заявиться и без приглашения. На этот раз и приглашения не требовалось, она пришла к внуку на праздник, и даже с подарком – не затрудняя себя размышлениями, принесла три тысячи рублей в конвертике. Сын был рад, он сам выберет, чего ему хочется. И, значит, бабушка снова угодила внуку.
