Читать онлайн Виктория Лошкарёва - В чужом отражении

Моя сестрёнка всегда знала, как поднять мне настроение с утра пораньше. Вот и сегодня … постаралась. А то как же я без её помощи.Скривившись, я выключила видео, которое она мне прислала, и проверила время. Четыре утра. Прям как по заказу. И самое что обидное, Аня наверняка даже не подгадывала – просто так получилось: в четыре утра, без объявления войны…Горько усмехнувшись, я вдруг поймала себя на мысли, что с удовольствием бы сейчас швырнула дорогой аппарат о стенку – чтобы присланное видео навсегда исчезло.«Если бы все проблемы решались так легко…»— Нехорошо, Яна Владимировна, — укорила я саму себя. – Ой, нехорошо… Я аккуратно положила телефон на тумбочку и легла обратно под одеяло, заставляя себя заснуть.Четыре утра. Мне через два часа вставать.

Будильник прозвенел в шесть тридцать, разбудив меня второй раз. За окнами хмурое серое утро, затяжной дождь и депрессия, просачивающаяся через открытую форточку.Депрессия – в дверь, а мы в окно… то есть наоборот, в дверь. Бегом. Бег отличное средство от всех бед. И от лишнего веса убережёт, и голову прочистит...Сделав привычный круг возле дома, я решила, что погода позволяет большего – и побежала в лесопарк, ломая «утреннюю малину» моим соглядаям: они, может, и дальше «пасли» бы меня на своей машинке, да только в парк на их внедорожнике въехать было нельзя… Я была уже за поворотом, когда услышала хлопки дверей и отборный мужской мат.Ага, побегайте за мной во время дождика.Парк был достаточно большой, но безлюдный – потому что пользовался плохой славой. Настолько плохой, что даже собачники предпочитали гулять лишь по краешку, не забредая внутрь. Но мне с доблестной охраной бояться было некого… Хоть здесь какая-то польза.Дождь закончился где-то через полчаса. К этому времени и волосы, и футболка успели промокнуть насквозь, а белые кроссовки хоть и оставались сухими внутри, снаружи утратили свою привлекательную белизну.«А ещё волосы придется сушить», — грустно подумала я. – «Значит, придется пожертвовать завтракам – или опоздать на работу»Прикинув, сколько времени мне понадобится, чтобы привести себя в порядок, я свернула к дому – мои соглядаи свернули за мной.Парни, как выяснилось, если свой хлеб с маслом если не просто так: в конце парковой дорожки, выходящей на пустую дорогу, стоял припаркованный автомобиль.Очень дорогой автомобиль – не только для этого района, но и для всего города. Мне бы развернуться и побежать обратно, но времени делать такой большой крюк по парку у меня не было, пришлось двигаться навстречу своему несчастью.Стекло на пассажирском сидении медленно опустилось, и я увидела Соболева. Строгое выражение лица, по стать дорогущему деловому костюму. Суженные глаза. Чем я его могла разозлить-то?Я запоздало поняла, что он мог узнать про видео, которое мне прислала ночью сестра… Надо было срочно разворачиваться назад, но он, будто почувствовав моё настроение, резко рявкнул:— Яна, сюда быстро!К ноге, собачка! Сидеть. Лежать. Голос.Я ненавидела его за это – за то, что у меня не было никакого другого выбора, кроме как его послушаться.Я медленно поплелась к машине, надеясь немного отсрочить наше общение. К несчастью, у Соболева отчего-то сдали нервы, и тот сам выперся из машины.— Что, нормального белья не нашлось, — рявкнул он, больно схватив меня за руку. Не успела я опомниться, как мне на плечи опустился его пиджак. Пиджак пах дорогой туалетной водой, а сам Соболев казался слишком… свежим для человека, который всего пару часов назад кутил в клубе: свежевыбритый, с уложенным волосами – волос к волосу, а не тот хаос, который я когда-то наводила своими пальцами… Я горько усмехнулась, заметив разбитые костяшки на его пальцах. На видео они тоже были. Получается, видео всё же не совсем старое… — Ты меня вообще слышишь? – рявкнул Дмитрий, больно схватив меня за подбородок и насильно разворачивая моё лицо к себе. – Яна!— Что…— Я запрещаю тебе появляться в таком виде, — рявкнул он мне прямо в лицо. Раздражённо. Зло. — Моя жена не будет выставлять себя напоказ.— О чем ты говоришь? – спросила я, игнорируя весь его гневный спич про жену. Я даже на всякий случай себя оглядела: обыкновенные леггинсы для бега, обыкновенная футболка.И только когда Соболев больно сжал мою правую грудь, до меня дошло. Промокшая майка липла к телу… простой, но удобный бюстгальтер без поролона, демонстрировал нормальную реакцию женской груди на холод.— Об этом, — пролаял он. – Что ты себе позволяешь?«Намного меньше, чем хотелось бы», — устало подумала я, произнеся вслух совсем другое:– Дим, никто кроме тебя даже не обратил на это внимание.Соболев долго изучал что-то на моём лице, затем недовольно фыркнул и высокомерно потянул:— Садись, я отвезу тебя домой.— Мне тут два шага пройти.— Садись! – приказал он таким тоном, что я не рискнула дальше возражать.Я неловко села в его огромный автомобиль и сжалась у двери, понимая, что у раздражённого Соболева полностью отсутствуют тормоза. А сейчас он был не просто раздражённым – он был зол. Оказалось, что дело не только в намокшей футболке.Проезжая по пустынной улице в сторону дома, где я жила, Соболев ядовито комментировал район: где, сколько человек было убито, изнасиловано, покалечено. Как будто я сама не знала, в какой районе живу. Но это было единственное доступное для меня жилье: дочь моей начальницы уехала на ПМЖ в США, а квартира несколько лет стояла бесхозная: благополучные семьи предпочитали снимать в другом конце города. Я жила можно сказать бесплатно – платила лишь за коммуналку и дважды в месяц работала по субботам, доделывая проекты за снохой начальницы.Всех это соглашение устраивало, и лишь Соболев рвал и метал с первого дня моего переезда, как будто не понимая, что у меня просто не было выбора. Я не могла вернуться домой к маме и бабушке, не могла 24 часа в сутки изображать молодую жену, сбежавшую от мужа лишь из-за притирки характеров. И к сестре переехать я тоже не могла.Слишком тяжело.Соболев, закончив читать свои нотации, пристально посмотрел на меня.— Прекращай дурить, Ян. Возвращайся.Молча отведя взгляд в сторону (зверю нельзя смотреть в глаза, это вызывает агрессию), я покачала головой и будто невпопад заметила, что опаздываю на работу.Соболев усмехнулся – я услышала, как он усмехнулся, и надменным голосом высокого начальника оповестил, что на следующей недели прием у губернатора области, и мы обязаны быть.Я кивнула… не потому, что худой мир лучше войны, а просто потому, что побоялась возмущаться – и меня наконец-то отпустили.Правда, всё время, пока я шла до подъезда, мою спину жёг тяжелый взгляд Соболева … И я вдруг совершенно отчетливо поняла, что мой поступок он воспринимает просто как безобидную блажь; как только у него кончится терпение – у меня сразу же кончится свобода.Это злило.Как я могла влюбиться в подобное чудовище? Как могла принять его за безобидного, нормального парня? Как Соболев мог так долго притворяться нормальным парнем, когда в нём и намека не было на нормальную человечность — будучи хладнокровным и расчетливым в бизнесе, он сохранял эти качества и за пределами деловой жизни. У него не было родных, не было близких друзей, которым можно излить душу – лишь хорошие приятели, соратники, компаньоны.Соболев был не из тех, кому нужны откровенность, душевное тепло или какой-то коллектив. Он использовал людей ради своих целей и своих желаний – и выкидывал их на помойку за ненадобностью. Многие из его окружения ошибочно считали, что Соболев похож на царя зверей – льва, окружённого своим прайдом. Его огненно рыжие волосы и такого же пламенеющего цвета щетина приводили людей в заблуждение. А может, всё дело в том, что они не заглядывали к нему в глаза, не видели его звериную жестокость. Нет, Соболев только выглядел львом, завлекающимся в своей саванне. На самом деле, внутри него находилась холодный, расчетливый змей — чудовище, лишенное всех человеческих чувств. Во главе угла всегда у него всегда было только его желание – и ничто другое его не интересовало.Когда-то я дико ошиблась, приняв его за кого-то другого. За мужчину своей мечты. Радовалась как идиотка, что смогла найти вторую половинку своей души, как наивная дура мечтала о будущей семейной жизни – и не видела, что он лишь развлекается за мой счёт.Когда он всё же разрешил мне уйти, я подумала, что это всё. Что я стала ему неинтересна, что у него появилась новая игрушка… Полагала, что как только я стану жить отдельно, его интерес станет угасать – и постепенно сойдет на нет.Я даже надеялась, что когда-нибудь, в каком-нибудь очень далеком и светлом будущем, мне даже разрешат развестись и начать свою жизнь сначала.Но что, если этого никогда не случится? Что, если он не собирается бросать свою игрушку до тех пор, пока окончательно её не сломает?

Впервые я увидела Соболева в суде.Я не смотрю телевизор, не читаю местные газеты и вообще особенно не интересуюсь, кто у нас заправляет городом и областью. Не то, чтобы я была какая-то уж очень ленивая и безразличная ко всему, просто у меня ещё со школы не было свободной минутки. Так вышло, что мама родила нас с сестрой в сорок два года. Отец, узнав о беременности мамы, тут же «сделал ноги», сбежав куда-то то ли в Москву, то ли в Питер, так что мамочке пришлось полагаться только на себя и своих родителей.Бабушка к тому времени ещё работала школьной учительницей, дед – преподавал историю в университете, мама же к моменту своего декрета много лет являлась ведущим специалистом главного архива города. Бабушка и дед всю жизнь считали отца проходимцем – и честно говоря, я была с ними согласна. Несмотря на то, что его фамилия и имя были всем нам известны, ни я, ни моя сестра никогда не пытались его найти, не считая этого мужчину никем, кроме донора. Говорят, что после тридцати пяти шансы родить близнецов значительно увеличиваются… Мы с Анькой – прямое тому подтверждение. Моя сестрица и я – в детстве были как две горошинки из одного стручка, не найти и пяти различий. Хм… технически, Анька – старшая. Она родилась на несколько минут раньше меня. Мама, зная, что будут девочки-близняшки, решила назвать нас по принципу «Королевства Кривых зеркал», только не Оля — Яло, а Аня — Яна. Анька, родившаяся первой, получила имя на «А», я, родившаяся второй, стала Яной.Правда, когда нам было несколько лет, мама в каком-то журнале прочитала, что у близнецов все не так, как у обыкновенных людей: что обычно вначале рождается младший ребенок, а затем уже тот, кто более созрел – старший из близнецов.Несколько лет мама активно внушала эту мысль нас с Анькой, пока дед не обрубил эти мамины психологические изыски, метко сказав на одном из наших дней рождений:— Света, девочки – близнецы. С точки зрения биологии, их организмы развивались в одно и то же время, так что несколько часов разницы при рождении – сущий пустяк.Дед привёл весомый довод, заставивший мою мамулю забыть про эту её теорию о старшем младшем близнецах. Надо признать, что отсутствие мужского воспитания поначалу особенно на нас не сказывалось – мы с сестрой росли в любви наших близких и ни в чем не нуждались. Я ещё помню то время, как дед брал нас двоих к себе в университет, как нам, глупым шестилеткам, показывал свою монографию и научные статьи. Мы обе мало что понимали, но гордились – ужасно.А потом всё медленно стало разваливаться. Сначала умер дед, затем бабушку хватил удар, и ей пришлось уйти с работы. Денег стало катастрофически не хватать.Мы росли, нам требовалась новая одежда, принадлежности к школе, оплата дополнительных занятий, секций… Мама не справлялась. Пришлось ужиматься, экономить.Кажется, тогда сестра впервые кинула маме обвинение в том, что можно зарабатывать приличные деньги – если работать в нормальном месте, а не прохлаждаться в архиве.Она так и сказала «прохлаждаться», имея в виду температуру – в архивах всегда прохладно, но смысл получился двояким. Мама тогда долго плакала, а я почти неделю убеждала Аньку в том, что работа в архиве – важная и нужная. — Это живая история, понимаешь? – убеждала я сестру. – Благодаря архивам, ты можешь проследить судьбу каждого человека. Ты знаешь, сколько миллионов человек каждый день ищут информацию о своих предках, погибших во вторую мировую? А репрессированные? – Только благодаря открытию архивов, мы узнаем об их жизни, о том, через что им пришлось пройти – и как, когда умереть.— Знаешь, Ян, — смерила меня сестрёнка долгим взглядом. – Ты можешь всю жизнь просидеть как наша маман в этом архиве, кутаясь в вязаные кофты, а на исходе бабьего века броситься на первого встречного, — тут сестра иронично усмехнулась. – Наподобие нашего папаши, которому лишь хотелось на халяву присунуть какой-нибудь дуре.— Анька! – потрясённо рявкнула я, но сестра лишь отмахнулась, коротко добавив.— Это твоё дело, как и на что ты будешь тратить свою молодость. А я сделаю всё, чтобы не оказаться как наша мамаша. К счастью, внешность нам досталась вполне приличная. Небольшой тюнинг – и можно в модели.Я было испугалась, что она тут же побежит накачивать себе губы… или грудь увеличивать (хотя у нас и так был полный третий), но сестрёнка ограничилась «малой кровью»: перекрасилась в блондинку, на непонятные деньги приобрела новые – дорогие, явно бредовые – шмотки, а под конец года вообще съехала на собственную квартиру в центре города.Не знаю точно, как она всё провернула так быстро: какие деньжищи должны были платить в этом её модельном агентстве, куда она попала сразу, как только уволилась из официанток, но факт оставался фактом.В семье к её богатству, невесть откуда и как взявшемуся, относились настороженно, но в тоже время мне казалось, что мама с бабулей тайно гордятся хотя бы одной предприимчивой дочерью и внучкой.У меня же жизнь текла тихо, можно сказать стандартно. Закончила колледж по специальности «архивное дело», я пошла работать по специальности, попутно учась на заочном.Когда закончила заочный и получила уже институтский диплом… ничего не поменялось. Всё то же: работа – дом – работа. Плюс забота о бабуле: пока мама не вышла на пенсию, мы либо отплачивали сиделку, либо ловчили с мамой сами, пытаясь разбить время наших обедов таким образом, чтобы бабушка долго не оставалась одна. В любом случае, без дополнительной помощи мы бы не справились. Но на сиделку требовались дополнительные деньги, поэтому приходилось по вечерам строчить рефераты для студентов — выходило, неплохо. Потом стало чуть полегче. Мама вышла на пенсию, я получила новый разряд — и новую надбавку к зарплате. Теперь мама даже иногда сама звонила Аньке, чтобы та взяла меня куда-нибудь прогуляться вместе с ней и её подружками, только у сестры уже была своя устоявшаяся компания… да и меня не особенно тянуло из дома.В свободное от работы время я начала заниматься самообразованием – у меня хорошо получались карандашные наброски и безо всякой техники, но теперь я училась делать это правильно.Именно моё безобидное увлечение положило началу всему.