– Можем ехать? – спросил Идрис.
– Нет, нам нужно отдохнуть, и нашим верблюдам тоже.
– Никто вас не видел?
– Никто. Мы подъехали к реке между двумя деревнями. Издали только залаяли собаки.
– Нужно будет всегда ездить за водой в полночь и черпать ее в безлюдных местах. Лишь бы миновать первый халлаль[15], а дальше деревни идут реже и большею частью преданы пророку. За нами, наверно, будет погоня.
Хамис повернулся кверху спиной и проговорил:
– Мехендисы будут сначала ждать детей в Эль-Фахене всю ночь и до следующего поезда, а потом поедут в Файюм и оттуда в Гарак. Там только они поймут, что случилось, и тогда они должны будут вернуться в Мединет, чтобы послать слова, бегущие по медной проволоке, в города над Нилом и людей на верблюдах в погоню за нами. Все это отнимет, по крайней мере, три дня. Пока что нам незачем мучить наших верблюдов, и мы можем спокойно «пить дым» из чубуков.
Сказав это, он достал из костра веточку иерихонской розы и зажег ею трубку, а Идрис, причмокивая, по арабскому обыкновению, от удовольствия, промолвил:
– Хорошо ты это устроил, сын Хадиги. Но нам нужно пользоваться временем и уехать за эти три дня и три ночи как можно дальше на юг. Я вздохну спокойно только тогда, когда мы проедем пустыню между Нилом и Харге[16]. Дай только бог, чтобы верблюды выдержали.
– Выдержат, – успокоил его один из бедуинов.
– Люди говорят, – заметил Хамис, – что войска Махди приближаются уже к Асуану.
Тут Стась, который не пропустил ни слова из всего разговора и запомнил также то, что перед тем Идрис говорил Гебру, встал и заявил:
– Войска Махди теперь находятся под Хартумом.
– Ла! Ла![17] – возразил Хамис.
– Не обращайте внимания на его слова, – ответил Стась. – У него не только кожа, но и мозг темный. До Хартума, хотя бы вы каждые три дня покупали новых верблюдов и мчались как сегодня, вы доедете через месяц. И вы еще, пожалуй, не знаете и того, что вам преградят дорогу войска не египетские, а английские…
Слова эти произвели некоторое впечатление. Заметив это, Стась продолжал:
– Пока вы очутитесь между Нилом и большим оазисом, все дороги в пустыне будут уже обставлены военными отрядами. Да! Слова по медной проволоке бегут быстрее верблюдов! Как же вы думаете пробраться?
– Пустыня широка, – ответил один из бедуинов.
– Но вы должны держаться Нила.
– Мы можем даже переправиться, и, когда нас будут искать по эту сторону, мы будем на той.
– Слова, бегущие по медной проволоке, дойдут до городов и деревень по обеим сторонам реки.
– Махди ниспошлет нам ангела, который положит перст на глаза англичан и турок[18], а нас закроет своими крылами.
– Идрис, – сказал Стась, – я обращаюсь не к Хамису, у которого голова похожа на пустую тыкву, и не к Гебру, подлому шакалу, – а к тебе. Я уж знаю: вы хотите отвезти нас к Махди и отдать в руки Смаина. Но если вы делаете это ради денег, так знай, что отец этой маленькой бинт[19] богаче, чем все суданцы, вместе взятые.
– Ну, так что ж из этого? – перебил его Идрис.
– Что из этого? Вернитесь по доброй воле: великий мехендис не пожалеет для вас денег, а мой отец тоже.
– Или отдаст нас властям, которые велят нас повесить.
– Нет, Идрис. Вы будете висеть, конечно, но только в том случае, если вас схватят. А схватят нас наверняка. Если же вы вернетесь сами, то вы не понесете никакого наказания и, кроме того, сделаетесь богатыми людьми до конца жизни. Ты знаешь, что белые из Европы всегда держат слово. Так вот я даю вам слово за обоих мехендисов, что будет так, как я говорю.
