Костя, Неля и Люся переглянулись, посерьезнели и приготовились слушать.
Пока я рассказывал о своем трусливом сыне, о плане воспитания, Константин все больше мрачнел, потом выпил рюмку коньяку, встал из-за стола и нервно зашагал по комнате. Женщины то прикусывали губы, то прикладывали к вспыхнувшим от волнения щекам ладони. В их глазах я читал и страх, и осуждение, и испуг.
Когда я закончил свою длинную речь, все молча глядели на меня: женщины с ужасом, Константин с какой-то хмурой хитринкой. Его темные глаза испытующе смотрели на меня.
– Ты все сказал? – наконец, произнес он.
– Все, Костя. Теперь тебе решать наши судьбы.
– Скажи, Володя, кто будет отвечать, если с тобой что случится?
– А что со мной может произойти? – как можно безобиднее спросил я.
– Как что?! – все трое выкрикнули хором.
– Стоп! – поднял руку Константин, чтобы женщины затихли. – Если ты, не приведи господь, вывихнешь или сломаешь руку или ногу, если нападет медведь, если заболеешь, если отравишься консервами, если сучок ударит в глаз, если рухнешь в яму, если разорвет ружье и тебя ранит, если по возвращении из тайги выпадет снег, да такой, что идти будет не под силу; если нападут волки и десятки других «если», которых в тайге ой как много. Так кто же будет отвечать за тебя? – повторил Константин.
– Сам за себя буду отвечать, – ответил я робко.
– Нет, Володя, за тебя в ответе буду я! И если что случится – мне голову придется класть на плаху! Твоя кандидатура обговорена с начальством. И легенда есть для тебя: ты журналист, хочешь написать ряд материалов о житье-бытье наших охотников. Но скажи: зачем мне тащить ребенка в такую глушь? Чтобы там в каком-либо завале он сломал ногу? Или, не дай бог, того хуже, – Константин остановился передо мной и язвительным тоном продолжил: – Нет, вы подумайте только! Член детского садика решил изучать фауну и флору в далекой тайге Иркутской области, правда, без сопровождения воспитательницы! Ее тут заменят два ненормальных мужика: папа и выживший из ума шестидесятилетний дед! Меня до гробовой доски местные охотники будут вспоминать с шутками и прибаутками.
– Это называется славой, – горько пошутил я.
– Нет, меня не слава ждет, а тюрьма! Ладно, за тебя отвечать, в конце концов, тебе: ты просил взять тебя на охоту, писал письма мне. Ты взрослый человек! Но ведь о ребенке до сих пор не было сказано ни слова. Вся ответственность за него ложится на мою голову!
– И на мою тоже, ведь я отец.
– Володя, пойми: тут же не воспитательная колония для малолетних! Это же глухая тайга, бездорожье! Да что мне повторяться! Ты же сам еще не хлебнул ни глотка таежной охоты, а уже малыша тянешь в пропасть!
Тут вмешались женщины. Неля спросила:
– Скажи, а Тоня твоя действительно ничего не знает?
– Я не посвящал ее в свои планы.
– Она же бросит тебя, когда узнает, какое жестокое испытание приготовил ты собственному сыну!
– Неля, мне самому нелегко, поверь! Я об этом думал многими ночами. Но у меня нет другого выхода! Разве трусливый сын не калека? Это еще хуже! Пусть он встретится с Природой, почувствует себя ее частицей. Возможно, в нем проснутся первобытные инстинкты. Жизнь в глуши перевернет его представление о ней. Я ведь не бросаю его одного, я буду постоянно рядом!
– Папу могут лишить участка, – робко вставила Люся.
– Меня вытурят в два счета! – уцепился за эту мысль Константин. – И за то, что я взял ребенка, и за невыполнение плановых поставок. Ведь если я не буду приносить шкурки соболя и белки в зверопромхоз, то участок передадут более изворотливому охотнику.
