В дециметрах от рая - страница 7

Из дверного проема вслед за спасенными повалил густущий дым.

– Скорее! Наружу!

Мужчины положили руки пожилой дамы себе на шеи и быстро потащили ее вниз по ступенькам. Следом за ними бежали Мериаса и Помпеинья.

Еще никогда звезды не были такими яркими, снег таким искристым, а воздух таким вкусным. «Пупсик», отпустив даму, снял очки, протер их, нацепил обратно на нос и уставился в небесную темень, чему-то улыбаясь в свете фонаря. Помпеинья стояла, закрыв глаза, глубоко дышала. Она взяла за руку пыхтящую Марьфедоровну, сжала ее. Та плакала и шевелила губами – похоже, молилась. Мериаса Глашовна стояла в чулках на льду и ошарашено крутила головой. Потом она подняла голову, всплеснула руками и воскликнула:

– Я же забыла там фикус!

– Мериаса Глашовна…, – у Мела не нашлось слов для продолжения фразы. Мать двух детей, которые могли остаться сиротами, стоящая почти босиком на снегу. Какой фикус!

И тут он хлопнул себя по лбу:

– Скатерть с уставняком! Я же ее там забыл, около двери.

«Пупсик» поправил очки:

– Дым разгонят, схожу, может, не сгорела.

– У меня дома валяется копия черновая, – вспомнила Помпеинья, – если что, сможем восстановить.

– Мериаса Глашовна, давайте быстрее, вон туда, в кафе, ноги отморозите.

Мел потащил свою подчиненную к теплым огонькам какого-то питейного заведения, из которого в ночной полумрак выходили посетители. Поглазеть на пожар. Где-то вдали гугукнула пожарная сирена.

Мужчина, икнув и посмотрев мутным взглядом на Помпошу, спросил:

– Может еще? Водки?

Дама утвердительно кивнула головой. Выпили молча. И много.

– Ну, ик, и как мы будем развлекаться?

В женшину как вселился дух эротизма. Было изображено подергивание телесами и подпрыгивание.

Ой, ёёёёёёёёёё! Помпошку потянуло вспомнить дискотечную молодость и потанцевать. Таких вишенок на торте к концу вечеринки не было еще не разу. Что же будет дальше? Мужчина встал с кресла, поймал ритм, и Помпенья Стахановна запрыгала по кабинету вокруг его рослой фигуры в самозабвенном восторге. Несмотря на выпитое и съеденное, трещавшую голову и комплектацию дамы, получилось даже ничего. Ритм звучавшей где-то музыки звал и манил. Где-то вовне или где-то в крови?

Помпоша раздухарилась. С сияющими яркими зелеными глазами, довольная до невозможности, старательно выписывающая замысловатые па, наподобие «ча-ча-ча» из бальных танцев детства (кстати, ни в одном резюме она это не упомянула, отметил мужчина), она, вдруг, спросила:

– А сохранился ли Бумо-Бам?

Бумо-Бам был мощной аудиоконструкцией, собранной вручную для вечеринок тогда, когда современной супераппаратуры еще не существовало в помине.

Ой, что они вытворяли под этот Бумо-Бам! Сказать стыдно. «Пупсик» от этой бумобамии и подцепил тягу к толстушкам, после того как они с исполнительницами танца живота…

Мелвин Гетармович покраснел от грехов прошлых лет…

– А можем ли мы его подключить? – его дергали за рукав.

– Можем, если найдем.

– Продолжим танцевать под него?

Было зачем-то принято всепьянейшее веселое решение найти Бумо-Бам. Мужчина взял Помпошку за руку, и они вместе прошли через соседнюю залу, сопровождаемые неодобрительными взглядами шикарных дам.

В воздухе висело молчаливое шипение. Его приятель за барной стойкой покрутил за спиной парочки у виска. Официант выронил кофейную ложечку.

Громче всех шипела мамаша блондинки. Про себя, конечно. Блондинка не шипела, она этого не умела. В ее прелестный функционал входила улыбка, открытый ротик и хлопки в ладошки. И этого, к слову сказать, было достаточно в определенных ситуациях.