Баргузин, ты трогаешь поэта!
Над тобой свои бегут часы.
Много мест красивых на планете.
Много солнца, неба и воды.
Но такою русскою причудью,
Наполняя чаши старых гор,
Только ты сплетаешь мои мысли,
Только я в тебя безумственно влюблен.
В зарослях корявых и холмистых,
Вдоль предгорий, впадин и лесов,
В тало-розовой, проветренной, дождливой,
Синей, красной, желтой, спелосливой —
Я твоей зацветью опьянен.
Первым снегом, припорошенным пред бурей,
Созерцанием тишины в воздушной дымке
И далеким эхом «в горы, горы…»,
По покрытой рыжим мхом тропинке
Жмется лишайником тундра.
В золоте рододендрон,
Танцем гранитная россыпь
Ломит наддувный балкон.
В чистых хрустальных озерах
Вода холодна в жаркий день.
Пляшет цветущим баданом,
Стлаником вьется как тень,
Сотнями маленьких шишек,
Туго набивших плоды,
Звонко каймит водопады,
Каскадами режет холмы.
Гольцами плачет в тумане,
В долинах висячих парит,
В карах пасет ледниковых
И за Байкалом следит.
Он же, шумя и ревнуя,
Пишет на божьем холсте
Вспененным штормом сокуи.
С грохотом бьет по скале,
Лижет морозом стихию.
И ледяные столбы, будто
Ночные скульптуры,
Красят вдоль берега рвы.
Все моросит под прибоем,
В льдинах округлых бурлит,
Гальку кладет ледяную,
Панцирем зимним искрит.
А бирюзовые торсы
Рвет над водой и скрипит.
В мае же трескает льдины,
Смотрит как шах на лучи
И, испаряясь в истоме,
Облака кучевые сочит.
Байкальские брызжут закаты,
Немеют в пространстве сердца.
Будто бы персик молочный,
В черничной росе полынья.
Под утро в тиши величавой
Дно на сто метров видать,
А в исчезающих звездах
Тает зеленая гладь.
В этом потоке соцветий,
В белых моих облаках,
В кедрах густых изумрудных,
В бронзовых лисьих лесах —
Пульс мой колотится чаще,
Чуя твою красоту.
Боже, ну как ты прекрасен!
Как же к тебе я хочу!
