В быту профессор был неприхотлив, а в разговоре обходителен и вежлив. Речь его текла плавно и последовательно, мысли складывались в выверенные, логические построенные предложения, а каждая произнесенная Вельштейном фраза лучилась доброжелательной симпатией. Разговор с ним представлял собой один большой ликбез, причем знания профессора обладали поистине энциклопедической многогранностью, и я с первой секунды жадной губкой впитывала каждое его слово. Между тем сам же и отправивший меня интервьюировать отца шеф, отзывался о нем со сдержанным презрением, и даже признался мне, что если бы не шестидесятипятилетний юбилей и вытекающее из этой знаменательной даты давление Академии Наук, никогда бы не поместил на страницах «Вечерки» и строчки о «своем старике».
Причину хрестоматийного конфликта «отцов и детей» звали Агата. Она была аспиранткой Вельштейна-старшего, и даже вроде бы защитила под его руководством диссертацию. К тому моменту профессор оставил раскопки и занимался научно-педагогической деятельностью в столичном университете, где, кстати говоря, за творческую жилку и незлобивый характер, пользовался горячей любовью со стороны как преподавателей, так и студенческого контингента. Параллельно Вельштейн активно способствовал развитию фундаментальной науки и руководил прикладными исследованиями слушателей аспирантуры. Вот как раз среди аспирантов и притаился тот самый пресловутый бес в ребре.
Агата не была ни милой, ни симпатичной, ни очаровательной – она просто была идеально красивой. Сердце своего научного руководителя она пленила с первого взгляда, но рамки приличия, связанный с колоссальной разницей в возрасте, сдерживали профессора, и если бы предмет его обожания сразу после блестящей защиты не пригласили на работу в зарубежный вуз, он, возможно, так и остался бы в роли платонического воздыхателя. Но когда Вельштейн понял, что может навсегда потерять свою Агату, он сделал ей предложение. Почему юная, перспективная и необъяснимо привлекательная девушка вдруг вышла замуж за престарелого вдовца, никто так и не понял.
В статусе законной супруги Агата поселилась в апартаментах профессора, и быстро превратила холостяцкую берлогу в стильный интерьер. Впрочем, оценить ее дизайнерские таланты, было некому. После скоропостижной свадьбы, единственный сын Вельштейна Антон наотрез оказался поддерживать отношения с отцом, и за три года неравного брака ни разу не побывал в квартире на Рижском Бульваре. Общественное мнение моментально повесило на Агату ярлык охотницы за профессорскими деньгами, а с подачи Вельштейна-младшего в «Вечерке» периодически появлялись ядовитые статейки на заданную тему.
Профессор и Агата на поднятую в прессе травлю обращали не больше внимания, чем слон на тявкающую Моську. Ходили слухи, что молодая жена предпринимала попытку убедить Антона быть терпимее к отцу, но судя по тому, что воз с места так и не сдвинулся, ее старания не увенчались успехом. А потом шумиха утихла сама по себе, и семейная жизнь Агаты и Марка Натановича просто перестала кого-либо интересовать.
Когда я приходила к профессору брать интервью, он уже был женат на Агате, но дома я ее не застала. В памяти отложился огромный портрет на полстены: обнаженная Агата позирует неизвестному художнику. Гипсово -белая кожа, смоляные локоны, ярко-красные губы и причудливая вязь татуировки на плече– странный готический образ, невольно притягивающий взгляд. Вероятно, Вельштейн очень гордился своей второй половиной, раз решился повесить настолько откровенную картину в прихожей.
