– Да, теперь я вижу, чего ты сумел добиться, – сказало высокое существо в плаще, немного склонив скрытую голову не бок, – вижу, почему ты сумел получить все эти камни. Я впечатлен. Но при всем при этом, человеком ты быть не перестал. Полагаю, ты не поделишься со мной временем, о котором я справлялся?
– Нет, – ответил путник, – не за этим я проделал этот путь и пришел к тебе.
– Конечно, не за этим, – ответило существо все тем же протяжным высоким звучным голосом.
Теперь оно стояло всего в трех шагах и взирало на собеседника сверху вниз, с высоты своего исполинского роста, смотрело и словно изучало. Каким незначительным он мог сейчас ему казаться, каким мелким? И мог ли? После всего того, что оно только что увидело. Сумел ли кто-то пронести с собой жизнь туда, где жизни быть не может? Оно лгало, когда говорило, что и другие были здесь. А может быть, оно имело ввиду, что сюда приходили, но вернуться отсюда не удавалось никому. Ведь эфир – это жизнь, а попасть сюда можно было только лишившись всякой связи с эфиром. Тогда как он сумел дойти так далеко? И как он стоит сейчас здесь, в самом сердце этого гиблого места, поддерживая в собственной груди и на собственных ладонях жизненное пламя?
– Ты пришел сюда говорить о жизни. Разве не забавно? Не самое лучшее место, и не самый подходящий собеседник, не находишь?
– Нет больше никого, кому я мог бы задать эти вопросы.
– Но ты не вопросы задавать пришел, не так ли? Ты пришел сюда требовать. Как требовал прежде. Требовал и получал то, что хотел.
Это звучало, как очередное обвинение. Но в чем именно оно сейчас хотело его обвинить? В знаниях?
– Те, с кем я говорил до тебя, сошлись во мнении, что, если человек сам дошел туда, куда дошел я, то это заслуживает поощрения.
– Так ты это называешь? Поощрением?
– Можешь называть это так, как захочешь. Я не смею тебе указывать…
– Но именно это ты ведь и планируешь делать. Указывать мне.
– Нет, ты заблуждаешься, – путник качнул своей светловолосой головой, – я не за этим здесь. И не требовать я сюда пришел, как ты говоришь. Не требовать, а просить. Просить о поощрении, точно так же, как я просил всех остальных. Ты видишь, как далеко я зашел. Видишь, как много я знаю, как много я понял. Ты не признаешь это сейчас, разумеется нет, но понимаешь, что мы говорим с тобой на равных. Нет ничего в этом мире, что знал бы ты, и не знал бы я.
– Человек. В твоих речах слишком много «я». Для того, кто мнит себя всеведущим.
– На то есть основания. Ведь у меня есть все эти камни, в которых заключены великие знания.
– И ты хочешь награды за это? За это они тебя поощрили? За самодовольство?
– За знания. Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть…
– Обидеть? И ты говоришь, что все знаешь? – в голосе существа явно читалась насмешка и раздражение, хоть он и оставался непоколебимо ровным.
– Я не говорю, что знаю все. Я лишь говорю, что знаю многое. И что могу узнать еще больше. Но этот мир так устроен, я так устроен, что сделать это я могу только с твоей помощью.
– То есть, ты просишь меня, чтобы я дал тебе шанс возвыситься надо мной, раз уж сейчас мы говорим на равных?
Бесполезно. Это очень хорошо ощущалось в эфире внутри грудной клетки. Никакими словами, никакими аргументами ему не удалось бы сейчас переубедить своего мрачного собеседника. Просто потому, что сила слова ограничена.
– Мне не нужно ни над кем возвышаться. Я лишь хочу знать. Это все, что я хочу. А для этого мне нужно время, которое ты даешь.
