Берег надвигался. Мягко рисовалась на светлом небе горная цепь Иды с ее извилистой линией вершин и склонов. Эта гряда гор стояла над равниной древнего Илиона, где когда-то поднимала свои могучие стены богатая Троя. Глаза Александра влажно светились от волнения – он приближался к священной земле Троады. Здесь, на этой равнине, сражались ахейцы[*], здесь разил врага Ахиллес, сын Пелея, его предок, предок его матери, происходившей из рода богов.
…Я родился от Пелея, Эакова сына,
Владыки многих племен мирмидонских
[*].
Эак же родился от Зевса.
Эти строки Гомера Александр знал с детства и теперь, волнуясь, тихо повторял их. Древние легенды для него не были легендами. Об этом в его раннем детстве пела и рассказывала Александру мать…
Триера быстро шла под мерные всплески весел. На берегу, среди свежей весенней зелени, понемногу начали проступать красные и желтые черепичные крыши города. Абидос стоял на скалистом выступе, который далеко выдавался в море. Город словно вышел встречать идущий к нему флот.
В Абидосе их ждали. Ждали македонские воины оставленного здесь гарнизона. Ждали и жители Абидоса. Город, основанный милетянами, вынужден был платить дань персам. Македоняне прогнали персов из Абидоса. И теперь, встречая Александра, город шумел ликованьем. На берегу собралась нарядная толпа. Старейшины города стояли с золотыми венками в руках, чтобы почтить высшей почестью Эллады македонского царя.
Александр направил триеру немного западнее Абидоса, туда, где, по преданию, Агамемнон вытащил на песок свой черный корабль. И как только изогнутый нос триеры зарылся в белой пене прибоя, Александр схватил свое копье и с силой метнул на берег. Копье вонзилось в землю и стояло, дрожа древком.
– Боги вручают мне Азию! – крикнул Александр. И первым соскочил на азиатский берег.
Азия!
Персидское войско стояло на самых дальних отрогах Иды, в восьмидесяти стадиях[*] от моря, у города Зелеи. В большом шатре, раскинутом на берегу гремящей горной реки, полководцы персидского царя Дария Третьего Кодоманна держали военный совет. Сам царь оставался в Вавилоне, своей столице. Зачем ему тревожиться из-за ничтожной кучки македонян, приведенных сюда дерзким мальчишкой, сыном Филиппа? Опасен был Филипп, но персидский царь часто побеждал его без войны, без боев. Ведь, кроме мечей и копий, есть еще одно оружие – подкуп.
Персидские полководцы возлежали на пушистых коврах, опираясь на шелковые подушки. В шатре собрались очень важные люди: сын царя Дария – Арбупал, зять царя Дария – Мифридат, военачальники царя Дария – Нифат, Петин, Реомифр… Был здесь и каппадокийский сатрап[*] царя Дария – Мифробузан, и угрюмый Арсам – сатрап Киликии, и надменный Арсит – правитель Фригии у Геллеспонта, и Спифридат – сатрап Ионии и Лидии, и брат Спифридата – полководец Ресак… Было здесь и еще много полководцев персидского войска, все знатные, богатые люди, уверенные в собственной власти, привыкшие к безопасности в своей огромной стране.
Немного в стороне сидел, нахмурив грозные брови, начальник наемных войск Мемнон, эллин из города Родоса. Он изредка скользил презрительным взглядом по самодовольным лицам персидских вельмож и тут же опускал глаза. Он был уже не молод, седина искрилась в его округлой кудрявой бороде. Слушая речи полководцев, он все больше хмурился, и морщины все резче проступали между тяжелыми черными бровями. О чем они говорят?
