– Это долго.
– Ничего, у нас времени достаточно. Великий знаккер Шепот сообщил, что ты просидишь здесь минимум до конца года. Если Евгений не объявится раньше. А он этого не сделает, я уверена.
– Он на свободе? – встрепенулась Кларисса.
– Представь себе, – с раздражением отозвалась Эррен, – улизнул не без посторонней помощи. Причем не моей. Поэтому у меня нет ни малейшего представления, где он сейчас может находиться. Если хочешь получить хотя бы призрак шанса встретиться с ним, то начинай рассказ, моя дорогая. Мастер, а вы располагайтесь поудобнее…
Тот послушно расположился. Видимо, так он понимал удобство: уселся на пол в позе, напоминающей позу лотоса, прислонившись затылком к краю каменного ложа.
Клара начала рассказ, стараясь говорить как можно размереннее. Эхо ее пронзительного голоса заплясало под каменным потолком комнаты.
– Это началось восемь лет назад, незадолго до аварии в лаборатории…
– К которой ты, разумеется, непричастна…
– Непричастна! – взвилась Кларисса. – Что бы ты там себе ни думала, я не прикасалась к распроклятой лаборатории Резанова. Мрак, Эррен, да я на Однолунной Земле не бывала практически!
– Не отвлекайся, – попросила Эррен.
– А ты не отвлекай меня!
– Дамы, пожалуйста. – Мастер закрыл глаза под маской.
– К Евгению обратились старые клиенты твоего деда, Эррен, – сердито продолжила знаккер Радова. Символьер же Радова слушала, больше не перебивая. – Уточню, не сами клиенты, а члены их семей. Разумеется, их интересовало бессмертие, извлеченное из детенышей глубинной твари, из волчат то есть. Евгений не стал скрывать, что он только начал восстанавливать ритуал Иммари. Об участии знаккеров Однолунной Земли с их трех- и четырехмерными техническими достижениями он не стал упоминать. Ему предложили инвестиции. Сумму на исследования и прочее, да такую, что… Ты и сама знаешь, что вся ваша семья и лично Евгений весьма богаты. Но от предложенной суммы у него дыхание перехватило. – Кларисса на секунду замолчала, чтобы перевести собственное дыхание. – Дальше ты догадываешься, наверное.
Эррен кивнула:
– Он взял деньги. А через месяц-другой лабораторию уничтожили. И у клиентов возник вопрос: «Какого паучерта, Радов?»
– Примерно так. Между этими событиями прошло полгода, но это не важно.
– Угу, – снова кивнула Эррен, – важно то, что, когда клиенты пожелали узнать, на что ушли их деньги, Евгению было нечего им предъявить. Несколько лет он скрывался, но всему есть предел. Его, очевидно, выследили. Тогда он быстренько совершил одно из самых наглых, дерзких и… прибыльных в нашей истории преступлений. И позволил себя схватить, осудить и заточить в тайной камере.
– Да, изумрудная жила, отвернутая от центра континента к вашим копям, была отличной идеей. – Клара улыбнулась, и Эррен не могла не улыбнуться в ответ. При всей законопослушности (с некоторых пор сомнительной) она была весьма практична. Особенно когда дело касалось долгосрочных инвестиций в процветание их семьи.
– Вот почему он попал под арест и защиту закона. И оказался в тайной камере в ратуше, – не открывая глаз, прокомментировал Мастер. – С этой частью истории все ясно, тем более что катастрофе в лаборатории уже лет восемь. Но в чем сейчас провинилась девочка? Карина Радова, помните ее?
Кларисса выдохнула.
– Она по-я-ви-лась, – чеканя каждый слог, выговорила она, – и наделала шума в Третьем городе луны. Вообще-то шума наделал твой безмозглый птероворон, – она кивнула в сторону собеседницы. – И поползли слухи.
