– У вас тут хоть воздухом можно дышать, – замечал Высоцкий, разглядывая город в окно, – в Москве уже совсем не осталось былого. Ниже десятого этажа строить не хотят. А деревянные дома? Подумай, Вадим, я деревянный дом уже не помню, когда видел в Москве. А тут, глянь, такая тишь да гладь, Божья благодать.
Модный, современный. Он всё равно тянулся к тихой, умиротворённой жизни.
Туманов закивал.
– Да ладно город. Сейчас на Байкал поедем. С ветерком. Час в пути и уже там.
Уютно Высоцкий пристроился в кресле, закрыл глаза. Вот это жизнь – всего лишь час и уже нет ни цивилизации, ни спешки, ни суеты. Всего лишь час и сибирское мое.
– Теперь я понимаю, почему Вампилов стал писать. Тут невозможно не взяться за ручку, листы. Невозможно, – так и не открывая глаза, всё говорил Владимир Семёнович, прокручивая в голове какие-то весёлые аккорды. Вот так живёт он, ничего не подозревающая нота попадёт в голову, поживёт сутки, другие и так разрастётся до мелодии, а на неё, как пчёлы на мёд, слетаются слова, фразы. И так она, та песня, ещё неделями, месяцами может не родиться, не выльется на бумагу, а потом раз – и вся страна её поёт вечерами во дворах. Владимир Семёнович только потянулся в карман за записной книжкой да ручкой, вот, кажется, первые полкилометра Байкальского тракта нарисовали в голове четыре связанные друг с дружкой строки, но быстро всё успокоилось. Значит, ещё не созрело.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
