Через час на рабочие места подтянулись художники и тоже приняли посильное участие в этом апофеозе безумия. Когда сотрудники рядами и колоннами уже приготовились идти сдаваться с повинной и слёзы брызгали из глаз во все стороны, как сок из спелых помидоров, и кончился валидол, корвалол и нитроглицерин, кто-то из художников, пробежавшись по экспозиции в очередной раз, всё понял. Он кинулся в башенку с внутренней лестницей, ведущей на крышу, и скоро вернулся, бережно сжимая в руках липкий хрустальный стакан и серебряно сияющий скальпель.
Объяснилось все просто. Художники работали даже по ночам, некоторые так и оставались спать в экспозиции. И вот, один из талантливейших живописцев, мастер диорам В.П., уже где-то перед рассветом дописывал задник диорамы «Бой у разъезда Дубосеково». Рука у него «пошла», работа спорилась. Всё! В.П. посмотрел на дело «своих кистей», понял, что он гений и решил отметить это событие. А так как натурой он был поэтической и романтичной, то поднялся ввысь, к мерцающим и начинающим гаснуть звёздам – на крышу. Прихватил с собой всё, что могло понадобиться, накинул на плечи шинельку и вверх! А уж там расстелил скатерть, скальпелем нарубал колбаски с хлебом, налил из заветной бутылочки в хрустальный стакан, немножко расслабился и уснул.
Художник он действительно – от бога, а экспонаты благополучно вернулись на свои места. Вот только зачем ему была нужна вилко-ложка? Хотя пути творческой натуры неисповедимы.
* * *
– Что, опять не смешно?
– Да не то, чтобы очень. Но – жизненно.
– Люди творческие, своеобразные.
– Ничего больше рассказывать не буду!
– Что за детский сад: буду – не буду. Твоему дому, кстати, крышу починили?
– Починили, и фасад отремонтировали, а то я уж боялся, что мой домик тоже, того… приговорят. Обошлось.
– Вот и славно. Разлетаемся. До завтра.
Ночь седьмая: Голос сгоревшего театра
Мой дом сгорел в начале лихих девяностых. Несколько лет он смотрел на город чёрными провалами окон, с немым укором и тайной надеждой: когда же придут люди, восстановят крышу, покрасят стены, вставят стёкла и на обновленной сцене куклы начнут весёлый разговор с маленькими зрителями.19
Проектировали дом архитекторы-конструктивисты, правда, потом, позже поменяли и изукрасили фасад, но все же дом-кинотеатр был экспериментальным, необычным. И ещё он был самым большим кинотеатром20 в городе. Да их и было то всего три, построенных и открытых почти одновременно: «Алатау», «Алма-Ата» в парке Федерации21 и «Ударник», переделанный из здания Софийской церкви в Большой станице.
А какие очереди я видел! Когда показывали фильм «Чапаев» – несколько раз в кинотеатре меняли экран: во время атаки каппелевцев ребятня (да и не только, говоря между нами) стреляла по «белякам» из рогаток и забрасывала грязью. А как захлёбывались хохотом зрители на «Волге-Волге» и «Весёлых ребятах», как переживали за судьбу Максима22, как готовились к неизбежному, смотря «Александра Невского».
Влюблённые встречались под часами у входа; мороженщик в белой куртке предлагал, зажатое между двумя круглыми вафлями, клубничное мороженое; торговали цветами алма-атинские бабушки: подснежниками ранней весной, тюльпанами, знойными летними барынями, ромашками и флоксами, прихваченными ночными морозами, пышными разноцветными астрами.
Война закрыла мой дом. В Алма-Ату эвакуировали киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм» и 15 ноября 1941 года на их базе, присоединив Алма-атинскую киностудию художественных фильмов, создали ЦОКС – Центральную объединенную киностудию. Так Алма-Ата стала кинематографической столицей Советского Союза. А здание кинотеатра «Алатау» стало одним из съёмочных павильонов киностудии. Сразу за ним поставили брезентовый шатёр шапито и в этих двух павильонах снимали трюковые сцены. Я видел, как работали Николай Крючков и Любовь Орлова, Николай Черкасов и Валентина Серова, Пётр Алейников и Вера Марецкая, Михаил Жаров и Людмила Целиковская, Василий Ванин, Марина Ладынина, Марк Бернес, Леонид Андреев, Лидия Смирнова… Я помню, как получив по продовольственным карточкам 400 граммов хлеба и кусочек вяленого мяса – суточную норму, актёры возвращались на съемочную площадку и работали, работали, работали. Во мне до сих пор звучат бессмертные строки:
