В стычке с аланогуннами Ардавур потерял глаз и ещё не забыл – про те, старые оскорбления, которые соплеменники рассыпали в его адрес.
– Отдай мне пленных, – попросил командующий армией Ардавур Максимильяна. Аспар отговаривал отца от расправы над соплеменниками, но командующий армией был непоколебим, в своём решении. Начальник канцелярии передал его просьбу Хрисафию. Препозит прекрасно понимал: «Ничего хорошего пленников не ждёт, под «покровительством» вчерашнего перебежчика.
– Как, я могу – ему доверить чужих, если он в своё предал своих? – ответил визирь начальнику канцелярии.
– Каков же будет ответ? – уточнил Максимильян, на витиеватое сплетение речи министра.
– Ответ обязателен??? – вопросом на вопрос спросил препозит.
Все последующие годы Ардавур носил повязку. Подчиненные, зная об этом – писали ему донесения крупными буквами. Когда его – это достало, он собрал всех, кто слал ему такие депеши, в штаб и, разбирая почту, открыл первый попавшийся конверт и при всех изрёк:
– О?!! Да такое, даже, слепой прочесть сможет?!!
В их поле зрения попал Хрисафий. Они все – единогласно – недолюбливали его, но делали вид, что ценят за деловитость.
– Визирь всем хорош, – зондируя почву, произнес Аспар, – но его желание, вечно угодить, превращает военного министра в щенка – из породистой и статной собаки.
Аспар, кроме всех прочих передряг, имел на препозита зуб и за сына – Ардавура Младшего. Сын, записываясь в армию, потребовал себе достойное жалование и чин центуриона – офицера. Хрисафий, не желая раскидываться деньгами и должностями, ответил ему: «Я не раздаю звания за заслуги дедов и отцов».
– Что?.. – вскипел просящий воин.
Неприязнь Ардавура – в первую очередь, была основана на пренебрежении к визирю, как к мужчине кастрированному. За это его недолюбливали при дворе, не говоря уже об армии.
– Да!.. Да!.. Я не раздою жалование за отцовские храбрости! А своей доблести, вы, еще не показали.
Ардавур не успокаивался, но препозит осадил его.
– Послушайте юноша!!! Того, кого – юношей слушали, не только старики, но приходили – за советом, даже министры…
– Уж, не предлагаете ли, вы, мне – учиться у вас чему-то? – с вызовом прервал его молодой алан.
– Ученикам желательно находиться и учиться среди тех – кого бы они хотели видеть своими родителями, – спокойно ответил ему министр и позвонил в колокольчик. Давая понять, что аудиенция окончена.
Этот не удачный визит – за центурион званием, добавил к имеющейся глыбе неприятностей, дополнительный ком негатива, но Хрисафий был настолько Велик, что не считал нужным, даже щелкнуть по носу зарвавшихся особ – они всё-таки были – не плохие воины.
Глядя на начинающего полнеть препозита Аспар добавил: «Я думаю у него храп громче боевой трубы!»
Максимильян кивал головой, подтверждая направление мысли командующего.
– Беда Хрисафия в том, что он строит военную тактику, ни разу не слыша клич боевой трубы, – продолжал Аспар.
– Его речь и в самом деле иногда похожа на гавканье, – сохраняя осторожность, добавил Максимильян, – если бы не его обаятельность, он был бы просто отвратителен.
– А мне нет ни какого дела, до его обаятельности, – весело поддержал беседу знаток по живчикам – Луций, – я вчера купил трех молодых вестготок.
Компания дружно засмеялась.
– А на счет вестготок, вы, наверное – поторопились? – со знанием дела заявил начальник военной канцелярии. – В Сенате обсуждался вопрос о бедственном положении вестготов, поэтому цены, на рабов будут – только падать. Как бы вам не пришлось пожалеть впоследствии об этом?
