Сегодня поеду в аптеку. Заканчиваются нужные лекарства. У меня диабет, поэтому нужно за этим следить. Вызвал машину. Еду. Много добротных, красивых домов. Приехал. Аптека хорошая. Всё есть. Я купил лекарства, и складываю их в портфель. Утомился. Сел. Хочу отдохнуть. Входит старушка, лет 75 – 77. Маленькая, сухонькая в чёрной одежде. Она подходит к окну провизора, и называет нужное лекарство. Оно есть. Старушка спрашивает цену. Провизор называет – 200 рублей. Лицо старушки исказилось от ужаса, и она быстро уходит из аптеки. Я был потрясён! 200 рублей для неё серьёзная, неподъемная сумма?! Как так?! Почему?! Что это значит?! Я хотел её догнать, и дать эти деньги. Я встал, вышел из аптеки, но старушка уже исчезла. Я стал спускаться по лестнице, но за что-то зацепился, и стал падать. Слава Богу меня поймал военный, который стоял у входа. Иначе я бы мог улететь в Небеса Обетованные.
Странная жизнь! Дворцы наших олигархов в Москве, в Лондоне, в Цюрихе, в Париже – и эти 200 рублей?!
Когда я приехал домой, мы с Сергеем выпили две бутылки портвейна. И я лёг спать, с требованием разбудить меня в конце 19 века, в компании с Буниным, Куприным, и милой красавицей Идой, которую так замечательно описал Иван Алексеевич.
«Ида» – один из лучших рассказов Бунина.
Драматург Иван Аркадьевич Иванов, мой старый друг, лежал в больнице и, видимо от нечего делать, написал мне.
– Сашка! Мне стукнуло 68 лет… У меня астма… Я задыхаюсь… Сердце хандрит… Очень! Но я должен писать! Я иначе не могу! Но о чем? То есть, писать – что? Комедии? А есть ли смысл? Режиссёрам мы не нужны… Они ставят классику… Причём так, что тяжело и больно на это смотреть… Но овации! Успех! Деньги текут в столичные театры рекой! Начальство довольно! Делает назначения, и увольнения, поразительные! Ах! И, ох!
Ладно! Не будем о грустном… Живёт в голове моей одно воспоминание: давно когда – то я познакомился с драматургом Афанасием Григорьевичем (фамилию называть не хочу) … Я часто бывал у него в гостях, мы говорили о литературе… Пили вино… Понемножку… По стакану за вечер… И этого хватало, потому что и так было хорошо…
Афанасий Григорьевич писал оригинальные комедии, но их не ставили… Писал весёлые рассказы, но их не печатали… Спасался он детскими пьесами… Шли они довольно широко и какие – то деньги ему приносили… К старости Афанасий Григорьевич стал очень религиозен… К нему приходили священники, причащали его, приносили святую воду… Объясняли как нужно жить в его возрасте (76 лет, 10 лет тому назад) … И он успокаивался… Однажды, когда я уходил, Афанасий Григорьевич подарил мне деревянный крестик, который, как он говорил, ему привезли с горы Афон… Подарил на счастье… Через некоторое время мне сказали, что крест дарят с той целью, чтобы несчастья человека, который дарит крест, перешли на человека, которому этот крест дарят… Но это, наверное, ерунда… Забуду об этом… Портрет Афанасия Григорьевича висит у меня на стенке… Милый, добрый старик… Хорошо мне было у тебя, Афанасий Григорьевич!
Ладно, проехали! В больной моей голове бродит ещё один странный сюжет… Откуда он взялся, я не знаю…
Тысячу лет тому назад в герцогстве Баварском произошло несчастье… Дочь герцога, Карла Железного, Анна, вдруг захотела стать артисткой. Да как! Смертельно! День и ночь читала стихи! Разыгрывала какие-то подобия пьес с фрейлинами матушки… И разгневанный отец запретил ей этим заниматься!
