Если бы я только могла его описать, но слов нет, я уже свыклась с этим и не переживаю по этому поводу. Хорошо, в таком случае, буду созерцать, потягивая колючую минералку из высокого стеклянного стакана. Вот оно! Началось!
День сменился вечером, это произошло резко. Воздух стал прохладным, словно открыли свои холодильники все римские торговцы gelato одновременно. На небе цвета горящего пламени, оранжево-желтом, четко вырисовываются черные, будто вырезанные умелым мастером из Китая, силуэты пиний и плавные макушки холмов. Эта игра света: желтого, оранжевого, черного ослепляет глаза. Картина кажется космической в своих масштабах. И вдруг ты видишь солнце. Такое огромное, какое может быть лишь в иллюминаторе корабля, падающего на эту раскаленную звезду. В душе невероятный подъем. Ты чувствуешь восхищение, восторг, необъяснимую радость.
Постепенно это представление гаснет, на небе еще кое-где горят оранжевые облака и всполохи, но солнца больше нет. Еще пара минут и все накрывает черным платком с огромными и частыми звездами на нем.
Пришла ночь. Минералка выпита. Прохладная и мягкая постель принимает меня, будто свою. И в ту минуту, когда глаза мои слипаются, а руки и ноги уже разобрали: кому край подушки, кому одеяло, звенит звонок. Телефоны, скайпы и прочие технические штучки для меня – патологический страх. Ничто в мире не могло бы заставить меня воспользоваться web или ответить на незнакомый телефонный звонок, не знаю почему. Я начинаю испытывать безотчетный страх и отхожу подальше от звонящего мобильника, пока он не умолкнет. Звонит мой телефон, который сейчас я без всякого страха подношу к уху и говорю автоматически: «Pronto».
– Добрый вечер, синьора, вы уже приехали? – человек говорит быстро, и я понимаю его больше интуитивно, выхватывая отдельные слова. – В каком отеле остановились? Хороший? Хорошо. Итак, завтра в полдень. Хорошо. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, до завтра, – говорю я и, улыбаясь в темноте, кладу телефон на прикроватную тумбочку.
На завтрак спускаюсь в домашнем: в джинсах и свитере. Тут балуют постояльцев белоснежным, теперь белоснежный йогурт в огромной чаше, похожей на аквариум. А еще фрукты в сиропе и тысяча сортов кофе и шоколада, холодного и горячего. «Как на день рождения», – проносится мысль. Часы идут неспешно, время здесь, будто другое: спокойное, неторопливое, тягучее. Вокруг улыбки, активная болтовня. Позитив. Dolce vita. У итальянцев нет выражения «Доброе утро». Сразу «Добрый день». Утро – это время, посвященное целиком себе любимым, своей семье, приятелю, с которым завтракаешь, чашке черного кофе и сигарете. Ближе к полудню на улицах появятся местные, о туристах, снующих толпами во всех переулках, я не говорю. Итальянцев видно сразу: не особенно красивые женщины, но непременно породистые, и очень яркие мужчины, всегда в костюмах и галстуках и в идеально выглаженных рубашках. Теперь осень, они замерзли, и большинство в куртках и коротких пальто, в какие в России одевают манекены в витринах бутиков.
Я в центре. Прохожу через площадь, хорошо знакомую мне по прошлой поездке. Нахожу взглядом ту лавочку, на которой мы сидели с чернокожим парнем, улыбаюсь вновь. Чувствую сзади меня знакомая церковь и в ней Дева Мария, которой я дарила красные розы, по совету хитрющих торговцев, молюсь ей быстро и неосознанно. И верю, что здесь она меня слышит, и я под ее нежными белыми руками и лазурным покрывалом. Один переулок и я на месте. Сердце колотится в груди. Синьор Фаббри уже здесь, встает, протягивает руку и широко улыбается, произнося «Buongiorno!» Бар пуст. По-видимому, на обед здесь соберутся служащие из близлежащих ufficio через час-другой. Сейчас мы здесь вдвоем и рядом на пустом стуле стоит кожаный портфель синьора издателя. Все так, как я себе представляла.
