Она вышла из такси и, поблагодарив Филиппе, направилась к дому, в котором располагалась ее квартира.
Дом был обычной пятиэтажкой с кодовым замком на входе и очень напоминал старый дом в спальном районе столицы. В подъезде пахло чем-то резким. Она каким-то шестым чувством сразу поняла, что это запах дуста, которым морят тараканов. Запах будил воспоминания детства, когда еще ее бабушка жила в комнате на общей кухне. Сколько лет прошло с тех пор! Последнего таракана она видела, когда ей было лет пятнадцать. Не может быть, чтобы в Париже были тараканы! Может, это запах краски или еще чего-нибудь?
Квартира оказалась такой крохотной, что выглядела «бедной родственницей» по сравнению с российской госпожой хрущевкой. «Видимо, это малосемейка какая-нибудь», – подумала она.
Одна комнатка метров двенадцати была и спальней, и гостиной, и столовой. Посредине стояла двуспальная кровать. Впереди над узкой полкой висел телевизор, сбоку были три двери. За первой скрывался маленький шкаф, за второй – унитаз, угловая раковина и душ за шторкой. За третьей дверью – комната размером со шкаф. Это была кухня-кабинет, потому что в ней уместился небольшой холодильник, на котором стояла печь СВЧ, а рядом приткнулся столик с ноутбуком, закрывавшим дырку от отсутствующей двухконфорочной электрической панели. «Оригинально, – подумала Лена, – естественная вентиляция».
Одну стену целиком занимало окно. Она открыла шторы. Вид был потрясающий – на глухую стену рядом стоящего дома с облупленной штукатуркой. «Да, подруга не очень щедра с сыном: в московском коттедже в распоряжении Пети был целый этаж с видом на березовую рощу и частный пруд, в котором его дедушка разводил рыбу. Ну и правильно, пусть сам как-то стремится на роскошь зарабатывать».
В этот момент позвонила Леля:
– Ну как тебе Петькино жилище?
– Классно, уютненько так, – ответила Лена, боясь показаться неблагодарной.
– Да, – согласилась подруга, – ты не представляешь, чего нам стоило найти что-нибудь приличное в этой дыре.
Под дырой, видимо, подразумевался Париж. Она было подумала, что ее подруга говорит о другой квартире, но адрес, код и ключ говорили о том, что она находится именно в ней.
– Нам так повезло, – продолжала подруга, – остальные варианты были такие клоповники!
– В каком смысле клоповники?
– В прямом, дорогая, – рассмеялась подруга. – Но не бойся, в Петькиной квартире клопов нет. Так что живи и радуйся. Кстати, как там твой француз – на Боярского похож? Ну пока, целую!
Было уже полтретьего. Елена стояла на улице – белая женщина в белом платье в белых балетках с белой сумкой. Почему ей пришла в голову эта мысль? Да потому, что по улице мимо нее шли одни негры. Ой, нет, черные. Нет, как там нужно говорить? Афроамериканцы. С другой стороны, а при чем тут Америка вообще? Наверное, чтобы не обидеть, их надо называть афрофранцузами. Делать было нечего, оставалось только размышлять.
«Почему, если мне скажут: „Вон белая идет“, я не испытаю моральных страданий, а они черные – и сразу куча проблем. Дискриминация какая-то. Нет, эту тему лучше не развивать. Район всё равно ужасный; сильно подруга сэкономила на ребенке: крохотная квартирка в центре черного квартала, вид на стену… А мне здесь жить теперь. Ну где же он? Какая у него машина? С какой стороны он подъедет?»
Вдруг Елена услышала сильный гул, и на тротуар, чуть не сбив ее с ног, вкатился мотоцикл. Это был Филиппе. Такого она точно не ожидала. Мотоцикл был старый и покоцанный, но зато Филиппе переоделся в молодежную одежду: белые обтягивающие джинсы, белая футболка с ярким принтом, на ногах – черные остроносые ботинки.
