– Привет!
– Привет! Ты где?
– На вокзале.
– На каком вокзале?
– На центральном.
– Что ты там делаешь?
– Сейчас буду ужинать.
– Так… Ребята, что ли, затащили?
– Да нет, один я. Тут такие дела, такие дела!..
– Какие дела? Ты домой собираешься?
– Нет.
– Как это «нет»?! Ты что, обалдел?!
– Меня Нисио в Немуро послал.
– Зачем это?
– Зачем-зачем… Командировка!
– И кроме тебя, конечно, поехать некому?
– Дзюнко, ну чего вот ты опять начинаешь, а?
– А как же Кадзуки?
– Он уже приехал?
– Да. Дать тебе его?
– Не-не! Не надо! Ты что?!
– И когда ты домой собираешься?
– В понедельник. С вокзала сразу на работу, а вечером – домой.
– Что это за командировка такая – на субботу с воскресеньем?
– Да как всегда. Арестовали какого-то «совка» без разрешения на высадку. Мне разбираться.
– Ну да, кому же еще… У них там, в Немуро, что, моровая язва? Повымерли все? Или они всем управлением в Абасири поехали на льды смотреть? Они сами с ним разобраться не могут?
– Не могут, значит. И потом, какие льды в Абасири в июле месяце? Кончай! Я тебе завтра оттуда позвоню. Пока!
– Пока…
Вот так всегда. Двадцать три года работаю в управлении, и каждая командировка сопровождается претензиями и фырчанием, к которым я все никак не могу привыкнуть. Так же, как Дзюнко – к моим внезапным отъездам.
Долговязый сутулый парень-официант принес запотевшую кружку ледяного пива, которое оказалось как нельзя кстати. Я не люблю путешествовать трезвым – это такое испытание для нервной системы… Летишь в какой-нибудь Амстердам или Москву, десять часов над тундрой и тайгой. На трезвую голову – тоска ужасная, с ума можно сойти, не поспишь толком, не отдохнешь и не почитаешь. А примешь стаканчик красного или баночку пивка – «светлеет ум, твердеют намерения», как учит мой начитанный друг Ганин, пропитанный классикой русской литературы и мирового кинематографа. Что же до транспорта, то «в эти странные дни» поезд от самолета отличается мало – те же кресла, скорость практически та же, и те же вытягивающие последние жилы маета и безысходность.
Пиво быстро сделало свое дело (я отобедал сегодня только двумя пустыми онигири, и было это восемь часов назад) – напряжение стало постепенно спадать, мысли – упорядочиваться и выстраиваться в иерархической последовательности, и перспективы предстоящего перемещения в пространстве стали преображаться из расплывчато-серых в строго-радужные.
Спагетти все еще предусмотрительно не несли, а пиво кончилось, и я, восхищаясь хитроумным менеджментом заведения, заказал себе вторую кружку.
Тут опять заверещал мобильник.
– Да!
– Такуя? Это Кадзуки!
Этого только не хватало! Мало того что приперся фактически без приглашения, так еще и звонит в такой ответственный момент – после первой кружки и перед первой тарелкой!
– Ну?
– Как оно?
– Ничего. А твое?
– Лучше всех. Ты что, домой сегодня не придешь?
– И завтра тоже.
– Да, Дзюнко сказала… Слушай, Такуя, я все насчет тачки. Ты не переговорил там с кем хотел?
– А ты без тачки прямо умираешь, да?
– Ну чего ты опять? Сами же с сестрой завели эту бодягу!
– Никакой бодяги нет. Когда поговорю с кем надо, тогда тебе сообщу. И нечего меня дергать!
– Я не дергаю. Извини. Ну пока!
– Пока!
И когда этот придурок начнет жить по-человечески? Сколько еще терпеть его выкрутасы? Тридцать пять лет – а ни работы, ни дома, ни семьи, кошмар какой-то…
– Пожалуйста, вот ваши спагетти. Кушайте, наслаждайтесь, – вымученным тоном промямлил похожий на склоняющуюся к дубу рябину парень-официант.
