Читать онлайн Анастасия Нуштаева - В конце мая

– Черт возьми!

Фраза донеслась из коридора, но казалось, что из-под толщи воды. Леля услышала ее, но не обратила внимания. Иначе спохватилась бы и улепетывала. Знала ведь, чем заканчивается этот возглас. А видеть богов, или кого-либо из Нави, Леля сейчас не хотела. Точнее больше никогда не хотела.

Они знали.

Хорс видел, что тетрадь Семы закончилась. Ицпапалотль догадалась, коснувшись его. Мокошь и сестры Мойры наверняка тоже знали. А Морана, хоть и не обладала силами, способными увидеть чужую смерть, прожила уже достаточно, чтобы безошибочно чуять ее в воздухе.

Только Леля не знала.

Никто ей не сказал.

Он ей не сказал.

Едва эти мысли закрадывались в голову, Леля вскакивала и, напевая что-то очень громко, неслась, куда глаза глядели.

Но сейчас она не могла себе этого позволить. Если она будет бегать и кричать, ее выгонят из палаты. Ничего страшного – Леля и так собиралась уходить. Проблема была лишь в том, что никто не знал, где она. Ведь Леля пробралась в палату без спросу. Еще полчаса назад она закрывала смену в кафе «У Догоды», которое находилось… Где оно находилось? Леля не знала. Прошло уже две недели, а она даже адрес не спросила. Впрочем, какая разница? Все, кто нужно, понимали, где находилось это место. А остальным о нем знать не обязательно.

В общем, совсем недавно Леля стояла там, в деревянной бревенчатой постройке, которая пропахла соломой и жареным луком. А сейчас она находилась в помещении более современном – палате городской больницы, где пахло чистотой: спиртом и фенолом.

Леля ненавидела это место. Но в последнее время она приходила сюда едва не ежедневно. Она ничего не делала и ничего не говорила. Просто смотрела на Яну, свою старшую сестру, которая уснула в «божественной» коме по вине Лели. Вообще, виноват был предыдущий Чернобог. Но даже когда Леле говорили об этом, она не могла приять такую мысль.

Она виновата в том, что – еще немного – и Яне отключат аппарат жизнеобеспечения.

Кажется, вместе с божественной сущностью богини весны и лета Леле достался еще один необыкновенный дар – способность довести каждого любимого ей человека до смерти.

Но Яну она могла хотя бы видеть. Надежда, что она очнется – существовала.

А на Сему она не могла даже посмотреть.

Он умер. Исчез. Растворился. Словно и не существовал никогда.

Отчего-то остальные жители Нави так себя и вели – делали вид, что не произошло ничего такого. Леля не могла на это смотреть. Поэтому и не возвращалась в Навь. Зачем? Лето она уже подготовила – ей больше нечего было делать на своем рабочем месте. А в «У Догоды» ей жилось полегче. Там почти ничего не напоминало Леле о нем. Лишь потихоньку слезы бежали, когда кто-нибудь заказывал квас из натуральной, навьей закваски.

Вот сейчас слезы тоже побежали. Леля не слышала заказ – просто она уже не могла не плакать хотя бы раз в час. Подняв голову, Леля хотела в последний раз за сегодня глянуть на Яну. Но слезы застелили поле зрения.

Нет, божественная сущность – это не дар. Это самое настоящее проклятье.

До того, как Леля попала в Навь, она не теряла любимых людей. А как только в ней поселилась сущность богини, это стало повторяться с катастрофически часто.

И самое ужасное – она никак не могла помочь своим любимым. Она богиня! Но при этом была абсолютно никчемной.

Утерев глаза, Леля все же посмотрела на Яну. Может, ей казалось, но та с каждым разом становилась все бледнее. Словно кожа Яны хотела походить цветом на букет белой сирени, который Леля обновляла раз в два дня.

Однажды Леле удалось подслушать разговор врачей. Они уже смирились с тем, что сирень появлялась из ниоткуда, и больше не обращали на нее внимания. Но не в этом, конечно, была суть их разговора. Они не видели улучшений у Яны. Они держали ее слишком долго – и ничего в ее состояние не менялось. Врачи отключат систему жизнеобеспечения. Это произойдет первого июня.

Леля верила, что сможет помочь сестре. Впрочем, она уже пробовала – и ничего у нее не получалось. А теперь, когда ее попыткам поставили срок, она совершенно отчаялась. Наверное, поэтому Леля приходила в палату почти каждый день. Да, она не могла поговорить с Яной. Но она ее видела. Иногда, прислушавшись, даже слышала ее дыхание.

В отличии от…

Впрочем, неважно. Ему не помочь. А вот Яне еще помочь можно было.

Леля ушла бы из палаты привычным путем. Как богиня, она могла в мгновение ока переместиться из этой комнаты в ту, что ей выделила Догода на втором этаже своего постоялого кафе. Но сейчас она услышала звук бьющегося стекла. Потом вспомнила фразу, которая донеслась из коридора минутой ранее – и зачем-то выскочила из коридора.

В белом, казалось, стерильном коридоре городской больницы, Черт выглядел еще чернее и грязнее, чем на самом деле. Его жесткие кудрявые волосы, как всегда, были всклокочены, но Леля прекрасно видела его рожки. Маленькие, закругленные – Леле так и не довелось их потрогать. И отчего-то ей казалось, что это уже никогда не случится. Впрочем, грустить было не из-за чего.

Черт веселился – это значило, что кто-то другой сейчас грустил.

Леля мигом нашла несчастного, который, не подумав, чертыхнулся. А ведь это имело последствия.

Пострадавшей оказалась медсестра, которая несла несколько стеклянных колбочек с сильно пахнущей жидкостью. Она разбила одну – верно, поэтому воскликнула «Черт возьми!» Черт, который приходил всегда, когда его звали, целую минуту замышлял пакость. И вот, поставив медсестре подножку, он теперь наблюдал за тем, как она, схватившись за голову, смотрела на осколки остальных колб, которые вот совсем недавно держала в руках.

– Это дорогое лекарство, – сказала Леля шепотом.

Тем не менее Черт ее услышал. Сперва его глаза с темной радужкой округлились. А потом он повернул голову и воскликнул:

– Леля! Ты тоже здесь!

Он не спрашивал, а утверждал. Хотя звучало, как вопрос, Леля не стала отвечать. Не горела желанием. Так же нехотя она посмотрела на Черта.

Сердце защемило. Отчего-то он, грязный, с придурочной улыбкой на тонких темных губах, показался Леле таким близким и родным, что она даже смутилась.

– Какими судьбами? – весело спросил Черт.

Медсестра с разбитыми колбами перестала его волновать. Сделал пакость – гуляй смело. Может, фраза не рифмовалась, но это не мешало Черту свести к ней свою жизненную философию.

Леля не ответила. Во-первых, не хотела. Во-вторых, это привлекло бы внимание. Черта люди в Яви не видели. А вот ее, Лелю, видели. Так что, если она начнет разговаривать сама с собой, далеко от больницы ее не отпустят. Просто переведут в другое отделение – где лечат психические расстройства.

Черт не смутился. Оглянувшись, чтобы в последний раз посмотреть на медсестру, которая уже собирала осколки, Черт последовал за Лелей.

– Твоя сестра, да? – спросил он. – Как она?

Леля на миг замерла. Неужели ему интересно? Верно, что нет. А вопрос Черт задал из вежливости. Леля глянула ему в глаза, но, почувствовав, как задрожали губы, отвернулась, и продолжила путь.

Леля могла бы прямо из больницы переместиться к берегу моря, где находилось кафе. Но она не хотела, чтобы это заметили смертные. Поэтому Леля шагала по коридору, пытаясь вспомнить, где находился лифт.

– Леля!

Кажется, Черт повторил ее имя уже дюжину раз. А Леля лишь дважды обернулась, когда слышала, как взвизгивали за спиной люди. Это Черт их отталкивал, чтобы поспевать за Лелей. Может, люди его не видели – но, когда он их касался, определенно точно чувствовали, что с ними произошло что-то нехорошее. Однако, забывали об этом, едва отдалялись от Черта на два шага.

– Леля, мы бы хотели, чтобы ты вернулась! В Навь! Так не положено, чтобы боги-сезонники жили в Яви.

Леля снова замерла. Коридор, где они теперь стояли, был почти безлюдным. Кое-кто проходил мимо, но теперь Леле стало плевать, сочтут ли ее сумасшедшей.

– Что ты сказал?

Голос показался Леле чужим – он сел. Леля уже очень долго молчала – кажется, несколько часов. Обернувшись, она увидела, что Черт обрадовался тому, что наконец-то привлек ее внимание.

– Мы ждем тебя. Возвращайся. Все будут тебе рады.

Черт заулыбался и склонил голову набок. Но его благодушное настроение исчезло, когда он услышал, как Леля рявкнула:

– Да что ты говоришь! Какая разница, вернусь я, или нет?! Даже если я умру и придет новая Леля, никто не заметит подмены, черт возьми!

Леля тут же зажала рот. Она не жалела о сказанном – только о последних двух словах.

Черт поджал губы. Открыл рот, но под пристальным взглядом Лели тут же закрыл. А потом все же нехотя сказал:

– Нимфея соскучилась.

Леля хотела рявкнуть очередную грубость. Но закусила губу и сдержалась. Хватит с нее негатива. Это не в ее стиле – быть такой грустной и злой. Да, улыбаться и радоваться тоже сейчас не хотелось. Но это ведь не значит, что нужно орать на Черта?

– Я тоже, – сказала Леля.

На самом деле, о Нимфее она даже не вспоминала. Но, вот, когда Черт сказал про нее, Леля вдруг поняла, как сильно хочет ее увидеть.

Впрочем, не настолько, чтобы возвращаться в Навь.

– Кто еще что говорил? – спросила Леля, подняв голову.

Так как доселе она смотрела под ноги, то не заметила, что в коридор зашел медбрат. Нахмурившись, он с непониманием глянул на Лелю, но та отмахнулась. К счастью, медбрат не стал уточнять, кто она такая, и почему разговаривает сама с собой. Он просто отвернулся и вышел из коридора. Черт тем временем говорил:

– В общем-то, они все тебя прекрасно понимают. И не настаивают, чтобы ты возвращалась. Но считают, что лучше бы ты сейчас была не в одиночестве, а с ними.

– Я не в одиночестве, – нахмурилась Леля. – Я живу у…

Тут же она запнулась – не хотела, чтобы хоть кто-то из Нави знал, где она теперь обитала. Но, кажется, Черт догадался. Его глаза блеснули игривым огоньком и Леля воскликнула:

– Только, пожалуйста, не говори никому, где я! Прошу! Я правда не хочу никого видеть… Пока что.

Черт стал причитать о чем-то, но Леля почти сразу перестала его слушать. Она вдруг поняла, что совершенно вымучена. У нее не осталось сил на разговоры. Да и в коридор хлынул народ.

Не попрощавшись и даже не кивнув, Леля развернулась и бросилась к лифтам. Она услышала, как Черт позвал ее, но не ответила ему.

Ступив в кабинку лифта, она дождалась, пока двери закроются. К счастью, никто не зашел вместе с ней – иначе пришлось бы искать другое место, откуда она могла бы переместиться в кафе.

Последнее, что Леля увидела, перед тем, как двери сомкнулись, это как Черт быстрым движением схватил ее за подол широких белых брюк. Она хотела крикнуть ему, чтобы не делал пакость, но двери захлопнулись. Леля услышала треск ткани: лифт тронулся, оторвав едва не половину штанины.

– Ну пакостник, – сказала Леля в тишину кабинки.

Мгновение – и ее там больше не было.

По выходным людей было много, поэтому Леля выходила помогать Догоде в зале. Та говорила Леле, чтобы она этого не делала: что это не ее обязанности, и вообще, Догоду это напрягало. Но Леля только рада была помочь. Унылая, монотонная работы занимала мысли – это ли не счастье? Носишься по залу, слушаешь посетителей – и ни разу не вспоминаешь о том, что произошло всего-то пару недель назад.

Правда, едва людской поток отступал, Леля мигом возвращалась мыслями к тому, о чем так старалась не думать.

– Они знали, – в который раз сказала она.