Униженно сознавая, что занимает в Хинтоке куда более скромное положение, чем Мелбери, молодой человек остерегался прямо объявить свои намерения, поэтому скромно сказал:
– Не могли бы вы с миссис и мисс Мелбери заглянуть ко мне послезавтра на часок?.. Я хочу сказать, если у вас не найдется других спешных дел.
Мелбери заколебался.
– Прямо не знаю, что сказать. Погоди до завтра: я спрошу женщин. Что до меня, я-то к тебе со всей охотой, да ведь кто его знает, что там у Грейс в голове. Шутка ли, столько лет прожить с образованными людьми, да еще тут миссис Чармонд… Ладно, спрошу. А пока большего не скажу, не знаю.
Расставшись с Джайлсом, лесоторговец зашагал своей дорогой. Он был уверен, что, какие бы чувства ни испытывала Грейс к Уинтерборну, она не ослушается отцовской воли, но он-то как раз склонялся к тому, что ей не стоит принимать приглашение. Оказавшись у церкви, он заколебался, идти ли дальше кладбищем или вдоль церковной ограды. По неизвестной причине он выбрал первое.
Лунный свет слабо озарял могилы, тропинку и фасад церкви. Внезапно сбавив шаг, Мелбери свернул в сторону и, ступая по траве, подошел к могильной плите. «Здесь покоится Джон Уинтерборн», – значилось на ней; ниже стояли даты рождения и смерти. Это была могила отца Джайлса.
Лесоторговец коснулся надгробия ладонью, и черты его смягчились.
– Не кори меня, Джек, – сказал он. – Я своему слову хозяин и вину перед тобой заглажу.
В тот же вечер, возвратившись домой и застав Грейс и миссис Мелбери за шитьем у камина, он решительно сказал:
– Джайлс приглашает нас к себе на часок послезавтра. Я думаю, раз зовут, надо пойти.
Возражений не последовало, и наутро, как было уговорено, к Джайлсу послали сказать, что его приглашение принято.
То ли от желания быть ненавязчивым, то ли просто по забывчивости Уинтерборн не оговорил времени визита, поэтому Мелбери, не предполагая у Джайлса других гостей, исходил из собственных удобств. Случилось же так, что он в этот день управился с делами раньше обычного, и задолго до наступления сумерек семейство уже было готово к выходу. Как бы показывая, что приглашение малозначительно, все трое шли по улице не спеша, точно прогуливаясь без видимой цели или собираясь ненароком заглянуть к соседу на чашку чая.
В то же самое время в доме Уинтерборна царила суматоха. Около шести замышлялось устроить чаепитие, а ближе к одиннадцати – добрый веселый ужин. Как холостяк и человек неизбалованный, Джайлс взял часть хлопот на себя, а другую возложил на вездесущего Роберта Кридла, незаменимого во всех домашних делах, от уборки постели до ловли кротов на хозяйском поле. Кридл бессменно служил Уинтерборнам еще с тех времен, когда хозяйство возглавлял отец Джайлса, а сам Джайлс был озорным мальчуганом.
Джайлс и Кридл отличались известной медлительностью, поэтому в изображаемый момент хлопоты их были в полном разгаре, тем более что гостей ждали никак не ранее шести. Сам хозяин с засученными рукавами орудовал в кухне у печи, то подбрасывая сухие ветки боярышника, то вороша полыхающие поленья огромной кочергой, похожей на адские вилы Вельзевула; пот струился по его разгоряченному лицу, глаза сверкали, боярышник трещал и сыпал искрами. Кридл в ожидании, пока раскалится плита, суетился у стола, заставленного противнями с яблочными пирогами, и напоследок сверху приглаживал тесто скалкой. Рядом на огне кипела большая кастрюля, а в открытую дверь кухни виднелся мальчишка, который, усевшись на каминную решетку, начищал щипцы для снимания нагара. Подсвечники дожидались своей очереди на каминной конфорке, куда их поставили, чтобы растопить пристывшее сало.
