– Фигушки, – пробасил полковник в шипящую космическими помехами трубку, – у меня надежных орлов – раз, два и обчелся. Что же я, по-вашему, район без присмотра оставлю? Как будет, так будет. Пущай мое начальство само выезжает, раз так волнуется. И потом: вскроете преступление, все одно этим толстосумам отвечать. А не вскроете – побушуют малость и стухнут. Не первый раз.
Лежи, поправляйся. Кушай хорошо и вкусно. Слыхал, симпомпонистая хозяйка тебе досталась. Везет некоторым… Вот и пользуйся, пока я добрый. Но чуть что – звони.
– Куда ж я денусь? – простился Константин, с тоской предчувствуя сложности с конкретно озабоченной хозяйкой.
По оперативным данным, Люсьен Лопатко полтора года жила неподалеку от Престижного без мужа. Тот отбыл по служебным делам в далекие американские штаты. И был таков. Высылал супруге прожиточный минимум. Сравнимый с прожиточным максимумом милицейского отдела. Переписывался, перезванивался, засыпал благоверную цветами по календарным и личным праздникам. Но носу не казал – то ли долг служебный не позволял, то ли наши законы, то ли имел под боком приятную во всех отношениях покладистую американскую леди и не морочился отсутствием под тем же боком законной половинки.
К слову сказать, та и сама не слишком морочилась. Время от времени в усадьбе появлялся новый садовник. Или сантехник. Особые приметы рекрутов ничем не отличались друг от друга – соломенная вдова предпочитала выбирать работников мускулистых, стройных. И молодых. Остальное – значения не имело. Работники задерживались в ее владениях недели на три, а затем тихо исчезали, выполнив все мыслимые и немыслимые служебные обязанности, круг которых очерчивала возбужденная фантазия работодательницы.
Константин вздохнул, соотнеся параметры наемных работников с личными, смахнул со лба капельки пота. И приготовился к затяжной осаде. В его теперешнем положении выполнять капризы скучающей дамочки было, мягко говоря, весьма проблематично.
– Что мы будем пить? – салфетка мягко слетела с сервировочного столика на оголенную коленку Люсьен, явив миру батарею бутылок и несколько пиалушек с закусками: чипсы, орешки, свернутая кулечками семужка, икорка. Все, как в лучших домах. Но Робкому отчаянно хотелось наваристого домашнего борща. Или куриного бульона с плавающими на поверхности кляксами жирка, укропными штрихами и морковными полумесяцами…
– Доктор советовал на первое налегать, крови я много потерял, – жалобно протянул раненый. – Если не трудно…
Люсьен потребовалась лишь секунда, чтобы справиться с разочарованием.
– Как же я сама не догадалась? – вылупилась из оболочки коварной соблазнительницы заботливая мамочка. – Я мигом. Только Констанцию предупрежу.
Полы кокетливого халатика распахнулись, обнажив то, что скрывалось в его недрах. Робкий вздохнул, взывая к собственному благоразумию. Дверь хлопнула. Где-то внизу послышался пронзительный крик:
– Констанция! Катька, чтоб тебя! А ну марш на кухню!
Хлопнула еще одна дверь. Уже не так громко. И стало совершенно тихо.
– Констанция, значит. Ну-ну… И как же мы сразу не догадались?
Майор вытянул из-под подушки телефон и набрал номер:
– Ярик, ты для начала прислугу здешнюю опроси. Хозяевам поспокойнее будет, если мы с прислуги начнем… Вот и я о том же. Давай действуй.
Снова вздохнул:
– Уже легче. Пара дней относительного покоя обеспечена. Еще бы хозяйку куда-нибудь сплавить. А на досуге заняться материалами, конфискованными у частника. Надо же было ему вляпаться в эту фигню, да еще по самые уши.
