В кровавых объятиях Кали - страница 9

В общем, никакого повода для глумления над нами мы не предоставили. В конце трапезы я достал самый большой перчик из миски и демонстративно, глядя прямо в глаза Питеру, стоявшему чуть поодаль вместе с остальным контингентом, смачно этот перчик разжевал. А потом еще и пальцы облизал. Надо сказать, что удивлению с их стороны не было предела. Не часто встретишь белых, которые не восприимчивы к таким шуткам. А то, что это была шутка, не было и сомнений. Не такой это народ, чтобы гадости мудрить. В итоге нам объявили, что обед, как постоянным и преданным клиентам – за счет заведения. А от шефа еще полагается по майке с эмблемой ресторана. Черт, мелочь, а жуть как приятно.

– Ну что? Поели, попили, теперь пойдем променад устроим по главной улице. Надо же со всеми торгашами да таксистами поздороваться. А потом к Ренни.

– А к Ренни обязательно сегодня нужно? Чет мне отдохнуть хочется. Находился я сегодня.

– Обязательно, – подтвердил Коська, – друзей, а тем более хороших друзей, нужно ценить и уважать. Вот представь, как он обрадуется, узнав, что мы к нему первому в гости пришли. У него же самооценка до небес шкалить начнет. Спутники космические об корону напрочь порасшибаются. У индусов же повышенная чувствительность в отношении друзей. Их нельзя надолго оставлять без внимания. Обидятся.

И это была сущая правда. Индусы – очень открытый и душевный народ. Они настолько непосредственны и простодушны в общении, порой не веришь, что такое вообще может быть. Даже торговцы, которые постоянно пытаются тебя кинуть хоть на пару рупий, улыбаются с такой искренностью и застенчивостью, когда их на этом обмане ловишь, что иногда кажется – пред тобой не матерая торгашка пятидесяти лет, а пятилетняя девочка, что спёрла ягодку из чужого саду.

– Ради твоего спокойствия, – продолжил Коська, – мы к Ренни коротким путем пойдем. Я в прошлом году, когда к нему шел, решил срезать путь немного. Оказалось, что задворками много быстрей до его магазина дойти.

– Да ну! Как это ты вообще добрался срезанным путем? Ты же постоянно теряешься. Твой топографический кретинизм – тебе брат родной. И он постоянно ведет тебя в другую сторону. Мне вот в первый же день потеряться никак не хочется. По причине того, что как бы стемнело уже. Может, все-таки, как обычно? По центральной улице дотащимся?

– Нет уж. Пойдем задворками. Я тот путь хорошо запомнил. Там еще озерцо по дороге небольшое есть. Так в нем как раз в это время лотосы цвели. Полюбуемся.

Ну и пошли. Тревожное чувство прочно поселилось во мне на тот момент. Действительно, не хотелось блудить по местам дислокации локал населения. Как-то ссыкотно, что ли, было. Хоть и относительно безопасно в Гоа, но все же, иногда случаются непредвиденности. В виде грабежей и воровства. Иногда и со смертельным исходом. По большому счету, в этом виновны приезжие из других штатов гастролеры. В туристический сезон наблюдается их повышенная активность. Стараются поживиться хоть чем. В том числе и туристами.

– Озерцо говоришь, да? Вот это? Ну и где твои ахренительные по красоте лотосы?

– Димка… чесслово, в прошлом году оно все цвело. Воды практически не видно было. Все сплошь белыми лотосами забито. У меня даже фотка есть в телефоне. Сейчас…

Коська долго рылся в своем смарте, временами блякая и морща лобешник от усердия. Наконец, он представил мне наглядное доказательство того, что в прошлом году это озерцо действительно было сплошь белого цвета. Глядел я на это фото и не верил своим глазам. Как же так получилось, что сейчас мы стояли у вонючего пруда, идеально круглой формы, с черной водой, и без намека на когда-то цветущие в нем лотосы? Неужели всего за год произошли такие разительные и невероятные изменения? Картина представляла собой жуткое зрелище. По краям этого небольшого озерца пучками торчала жухлая, плесневелого цвета трава. А из черной, как смоль воды, высовывались сухие бобыли и бывшие, по всей видимости, когда-то лотосами. Мало того, в воздухе стояла такая невозможная вонь, будто в озеро оправилось не одно стадо слонов, причем одновременно. И тишина, мертвая зловещая тишина, как тогда в самолете. Ни одна птица, ни одна цикада не нарушали этого черного безмолвия. Сами собой, по телу поползли воображаемые насекомые, а про волосы я вообще умолчу.