Но я только сильнее пытаюсь вжаться в спинку дивана, отказываясь куда-либо с ним идти. С убийцей! Он на моих глазах двух человек убил!
Он… Он и меня убить, наверно, хочет! Я же свидетель! Я же могу на него заявить…
От понимания, что мне в любом случае крышка, наконец-то оживают хоть какие-то эмоции, и я начинаю рыдать.
Так же, молча, но не контролируя себя совершенно. Слезы текут по щекам без остановки, я смотрю, смотрю в темные усталые глаза своего будущего убийцы. Не равнодушные, как у того, кто сейчас лежит рядом с простреленной башкой. И не похотливые, как у того, что у двери.
А такие… Понимающе-спокойные. Чуть-чуть сожалеющие. Теплые.
Этого не может быть! У убийцы не может быть такого взгляда!
— Лика, пойдем скорее, — он наклоняется ближе, но не трогает, словно ждет, когда я сама приму решение и пойду с ним, — а то соседи, наверно, уже полицию вызвали… Эти скоты нашумели тут…
— В-вы-ы-ы… кто-о-о? — не с первого раза получается задать вопрос.
— Я — дядя Сережа, — спокойно представляется он, — друг твоего папы.
— Ка-какого папы? — поневоле перевожу взгляд в проем двери, откуда ни звука не доносится. Друг отчима, что ли?
— А у тебя много пап? — улыбается по-доброму мужик.
— Хватало… — бормочу я, почему-то больше не заикаясь и, вообще, на удивление быстро приходя в себя.
Мужик перестает улыбаться, выпрямляется.
— Я — друг твоего настоящего отца, Лика, — говорит он, — его зовут Дмитрий Сурминов. Мама не упоминала?
Пожимаю плечами, никак не комментируя.
Мама про моего отца, кроме того, что он — козел редкий и бросил ее беременную, ничего больше не говорила.
— В любом случае, нам надо уходить, Лика, — говорит дядя Сережа, — эти… — он кивает на валяющийся рядом труп, — были не одни, понимаешь? И они придут еще.
— Зачем?
— За тобой, Лика.
— Но…
— Полиция тоже не спасет. Они договорятся. Пошли, а?
— Но мама…
— Мама твоя им нахер не нужна. А ты — нужна.
— Да зачем???
— Потому что ты — дочь Сурена, мать твою! — неожиданно рычит он с досадой, наконяется, перехватывает меня за оба локтя и очень легко поднимает вверх, ставя ногами на диван! Словно я не вешу ничего! — Хочешь дождаться и получить нож в горло? Они же тебя не застрелить хотели, ты понимаешь это?
Моргаю оторопело. Да… Не застрелить… Если бы застрелить, я бы уже мертвая была…
— Поиграть… — хриплю едва слышно, а дядя Сережа меняется чуть-чуть в лице, в глазах его мелькает что-то очень жесткое, холодное, яростное.
Он сжимает губы, словно сдерживая готовые вырваться наружу ругательства, затем аккуратно и так же легко переносит меня с дивана, ставит на пол. Поджимаю босые ступни.
— Одевайся, девочка, — тихо говорит он, — давай. Документы, главное. Все остальное — не надо.
— Но мама… Позвонить… — растерянно бормочу я.
— Ей позвонят.
— А куда мы?
— К отцу твоему сначала. А потом он сам скажет.
— Но я не хочу…
— Хочешь дождаться следующих?
Растерянно смотрю на трупы. Кровь уже натекла, много так… И к босым ногам моим лужа подбирается.
Зажмурившись, отворачиваюсь.
Мотаю головой.
Не хочу!
— Ну вот и умничка. Давай скорее.
5. Глава 4
— Не смотри, малышка, отвернись… — говорит дядя Сережа, пытаясь пройти по коридору так, чтоб закрыть от моего взгляда валяющегося на полу отчима.
Но как я могу отвернуться, как не смотреть?
Коридор залит кровью. Пахнет резко, неприятно, причем, даже не металлический такой запах, а что-то отвратное, смешение, от которого в носу свербит. И тошнит.
