А я вообще-то – дочь генерала! Мой отец служит в штабе округа! Он в своё время командовал дивизией ВДВ! Так почему же меня… Но это всё, что я смогла подумать. Дальше было очень больно. Особенно когда та девчонка, изловчившись, влепила мне кроссовком прямо в нос. Я схватилась за него, обливаясь кровью, и застонала, да ещё слёзы хлынули из глаз. Ну, а потом ударов было так много, что мое тело даже как-то… перестало их воспринимать, что ли. Несколько раз прилетело по голове, и я начала терять сознание.
Но тут вдруг наверху послышался короткий тяжелый выдох – «хех…» и женский визг. Я приоткрыла левый глаз, поскольку правый заплыл. Избиение неожиданно прекратилось, и надо мной началась драка. Несмотря на боль, пронизывающую тело, мне это даже показалось чуточку забавным: я решила – это нападающие принялись мутузить друг друга. Было плохо видно, сильно кружилась голова, потому единственное, что сумела рассмотреть – какой-то человек ловко бил парней. Да так мощно, что те или отлетали в сторону, или складывались пополам и валились радом со мной на асфальт. Некоторые пытались отбиваться, и тем становилось ещё хуже: человек подключил ноги, и я пару раз услышала хруст ломаемых костей и вопли.
Длилось это всё буквально с минуту, и вот уже я лежу не одна. Рядом со мной в разных нелепых позах, кто без сознания, а кто держась за поврежденное место и подвывая от боли и даже плача, – мои обидчики. Увидела и ту девицу. Она сидела на бордюрном камне, расставив ноги, и тупо смотрела, как из её разбитого носа каплет алая кровь. Кажется, совсем перестала соображать, что с ней происходит. И так пьяная была, а теперь ещё и это.
Мне стало интересно: кто ж так мастерски расправился с моими обидчиками?
***
Бух! Бух! Бух!
– Женька, Митька, вашу мать! – это слышится грохот тяжелых армейских берцев, ударяемых об нашу приставленную к квартире дверь, и голос. Принадлежит густой бас нашему командиру взвода – старшему сержанту Коле Еремееву, позывной «Боцман». Такой ему дали неслучайно. Митя мне рассказал однажды, что на гражданке Коля много лет ходил боцманом на нефтеналивном танкере, который мало того, что вмещает в свои хранилища какое-то безумное количество топлива, так и размерами напоминает громадный многоэтажный дом. Так что повидал Боцман моря и океаны, там же и характер у него закалился, чтобы потом проявляться в военное время.
– Открывайте, быстро! Навалили тут всякого дерьма! – недовольно ворчит командир. Мы спешим из комнаты, где лежали, обнявшись и согревая друг друга, собираясь поспать до указанных лейтенантом трех ноль-ноль. Отодвигаем обломки мебели и металлическую дверь. Делаем всё вместе, поскольку я в первый же день Мите объяснила: вне войны я – женщина, а здесь в первую очередь – военнослужащая. Пусть не пытается своё гендерное превосходство проявлять. Он в целом согласился. Но порой все-таки строит из себя галантного кавалера. Если у меня хорошее настроение, стараюсь этого не замечать. Сейчас оно не очень. Спать ужасно хочется.
Боцман проходит внутрь. Ростом он невелик, метр шестьдесят три всего, но очень широкий в плечах. Настолько, что его фигура кажется квадратной. Руки силищи невероятной. На спор однажды кусок арматуры диаметром в сантиметр сложил в виде кренделя.
– Что, пригрелись? – улыбается он, присаживаясь на пол. На что-то иное нельзя – опасно. Может, в многоэтажке напротив никого и нет, но вполне могут засечь вражеские дроны. Правда, их слышно – жужжат в вышине, и особенно отчетливо в ночи, поскольку днем едва различишь – слишком много посторонних звуков. Но всё равно. Лучше поберечься. Дроны тоже разные бывают. Одни просто снимают всё на видео и передают в режиме реального времени. А у других, я знаю, и встроенное оружие имеется. Жахнет такой аппарат небольшой ракетой, и всё. Не успеешь оглянуться. Или дрон-камикадзе может ударить.
