В. Махотин: спасибо, до свидания! Издание второе - страница 62

В августе 1980 года Виктор Махотин позвал меня поработать кассиром на выставке. Выставку планировалось открыть в здании старого драмтеатра под знакомым уже всем названием Станция вольных почт (как на Ленина, 11).

Каким-то образом, я сейчас затрудняюсь сказать каким, курировала этот проект искусствовед Марианна Карповна Браславская. Под экспозицию был отведен гардероб театра. Вешалки мы затянули холстом, стойка для пальто служила ограничительным барьером перед картинами.

Поначалу была надежда, что удастся реанимировать «Ленина, 11», но както пошло все вяло. Были выставлены в основном работы А. Лысякова и очень незначительное количество картин других авторов.

Как я сейчас припоминаю, это были те работы, которые остались у Виктора от экспозиции на Ленина, 11. Да и тусовка с Ленина, 11 как-то не проявилась: забегали Валера Казанцев, Женя Ройзман, единственный багемак России Владимир Типсин, Витя и Таня Филимоновы – вот, пожалуй, и все.

Да и посетители навещали нас крайне редко.

В начале октября Центр культуры и искусств в один день закрыл эту выставку. Сворачиваться пришлось так же, как и на Ленина, то есть очень быстро.

Казалось бы, проще писать о человеке спустя несколько лет после его смерти. Но Махотин – это всегда Другое.

Мы все живем своей иной жизнью без него. Мы привыкли к иным, более прагматичным и выстроенным отношениям, которые при нем были бы невозможны.

Художники редко дарят свои работы – не принято.

Приходить в гости без приглашения еще и с кем-то – не принято.

Ездить в транспорте без билета – не принято. И т. д. Существует куча всего, что не принято. Есть в нашем воображении общество, существующее по определенным правилам. Никто не говорит, что это плохо или неправильно. Мы его создали сами и сейчас. И испытываем чувство ответственности за его несовершенство.

А может быть, просто приспосабливаемся к данным нам новым условиям? Но дело в том, что Махотин – это Другое.

Любой из нас может сказать, что это всего-навсего Молодость.

Но это неправда. Только потому, что тогда, в конце 80-х годов, встречались люди намного старше меня по возрасту. Были и такие, которые перевалили за пенсионный возраст. А сколько было совершенно пуританских старушек, которые по-девчачьи взвизгивали, когда Виктор Федорович хлопал их по попке?

Это была наша общая Молодость, которую Он легко дарил нам.

Это была наша общая Свобода, которую Он легко дарил нам.

Это было наше чувство общности, которое Он дарил нам.

Он позволял себе все:

Приходить в гости за полночь, в компании из 10 человек.

Стрелять сигареты (для дам).

Ездить без билета (прикрываясь липовым инвалидным удостоверением).

Дарить картинки (свои и чужие, и даже передаривать, см. Ройзмана), кстати иногда и продавать их задорого.

Что еще придумать о том, что Махотин делал, а мы не делали?

Мне всегда вспоминается рассказ Лескова о праведнике, который 30 лет простоял на скале и услышал глас божий, что есть человек праведней его.

Человек этот оказался шутом, пожертвовавшим всем своим состоянием ради проститутки.

Я могла бы вспомнить много конкретных фактов, смешных историй, фраз. Но почему-то не хочется.

Я до сих пор отношусь к его смерти, как ребенок, которому говорят:

– Твой папа уехал в командировку…

– Он болеет, но выздоровеет…

– Он вернется…

Не хочется верить, что он умер. Его смерть – это единственное предательство, которое он совершил в жизни. И совсем не воспринимается фраза – «так принято».