– Вот идиоты! Ехали к Верховному Совету, а заехали в туннель. Стоило им повернуть, там бы и оказались.
– Может, они туда и не ехали.
– Ну, да! Кого ж они тогда штурмовать собрались? Верховный Совет!
– Откуда вы взяли, что собирались?
Олег стоял у парапета, смотрел вниз и не мог понять, как у выезда из туннеля могли оказаться люди, и почему сильно помят троллейбус.
На работе все было по-прежнему, – никого в коридорах и запертые комнаты. Оконное стекло затуманилось от дождя. Во дворе посреди луж стояла директорская машина.
Борька дремал в кресле. Открыл глаза и вскрикнул:
– А! Манкировал борьбу на баррикадах! Слабо противостоять сатрапам!
– Слышал, сегодня люди погибли. – Олег сел на стул.
– Я видел. При мне было. – Борька потер рукой лицо. Открыл крышку электрического чайника, заглянул внутрь и сунул вилку в розетку. Стал доставать из шкафа чашки и повторил: – Был, видел. Н-да…
– Много народу погибло? – спросил Олег.
– Ехали по Садовому бэтээры, а им выезд из туннеля троллейбусом перегородили. И стрелять начали. А в темноте кто-то под колеса попал.
– Кто стрелять стал? – не понял Олег.
– Не знаю. Из толпы. – Борька помолчал. – Вот ты бы стрелял по солдатушкам? То-то и оно, братец!
Ближе к вечеру по радио передали, что из Москвы выводятся войска, а с Горбачевым кто-то разговаривал по телефону, и за ним в Форос поехала делегация Верховного Совета.
Дома Олег смотрел в теленовостях, как Горбачев в свитере и с внучкой на руках спускается по трапу самолета. Потом показали митинг на площади у Верховного Совета. На экране мелькнула физиономия Пискунова и полной дамы в очках. Телекамера остановилась на человеке в плащ-палатке и танкистском шлеме. Человек стянул с головы шлем и поднял руку. Олег узнал Пашку. Диктор торжественно произнес:
– Мужественный молодой офицер, один из тех, кто не пожелал выполнять преступные приказы и привел свою воинскую часть на защиту Верховного Совета, на защиту законности.
С утра все собрались в курилке.
– Какая победа! – восхищалась Галина Васильевна, появившаяся на работе после отпуска. – В первый раз народ сам выбрал себе власть и не ошибся. Таких людей в Верховный Совет выбрали, что они в трудную минуту не растерялись.
– Я понимаю, что переворот, – говорил Борька. – Ну, начался! А с чего вдруг закончился? Почему все разбежались?
– Что вы говорите такое! – изумилась Галина Васильевна. – Что бы они сделали с такой силой!
Олег хотел отмолчаться, но все же сказал:
– По-моему, все просто объясняется. – Взрослые мужики, жизнь прожили, и что к чему знают. Хотели сделать, как считали нужным. А тут мальчишки набежали Верховный Совет защищать. И что их убивать за это? Свои же, олухи. Вот, те, кто все затеял, и плюнули на это дело.
– Ну, что вы! Как же так! – не поверила Галина Васильевна. – Такое народное движение! Я сама не ходила. Но Борис, какой молодец! Он-то был! Нашел в себе мужество!
– Н-да, побывал, – отозвался Борька. – Понесло меня туда. А вот он не поперся. – И кивнул на Олега.
– А ты тоже… Ходил там, ходил, и ни кем не покомандовал. А то сейчас интервью бы направо-налево раздавал.
– Если я чем-нибудь возьмусь командовать – только броненосцем. Желательно – восставшим.
По площади вокруг клумбы двигался обычный транспортный поток, а на тротуаре у «Детского мира» стояли люди и смотрели на высокую тумбу, оставшуюся от памятника Дзержинскому. Сутулый парень громко рассказывал:
