– Но ведь брат! – назидательно сказал Николай Петрович.
– Много о вас слышали! Самого лестного и хорошего! – Елена Викторовна обращалась к Олегу: – Очень приятно, что можем, наконец, познакомиться.
– И мне очень приятно! – ответил он.
– Ой, не…! Я вам ничего о нем не могла рассказывать! – обиженно говорила Аня. – Зачем же…
– Ну, что вы, Анечка! – оборвала ее Елена Викторовна. – Молодые люди должны знать, что о них помнят. Им это нравится.
– А обо мне? – спросил мальчик.
– И о тебе! Но не сейчас, а позже, – ответила Елена Викторовна. – Мы в «Башмачок» приехали и решили зайти просто так, без звонка.
– Мы пойдем за ботинками? – спросил мальчик, посмотрев на мать.
– Подожди, потом. – Она поправила ему воротничок куртки.
Прошли в комнату, обставленную старой мебелью: комод с зеркальцем и маленькими ящиками, и большой шкаф с резной дверцей, столик для цветов на высокой ножке. А в больших и маленьких рамочках на стенах – фотографии, рисунки готических соборов, китайская графика и северные пейзажи.
Мальчишка посмотрелся в зеркало комода, показал себе язык и повернулся к матери:
– Ух, какое здесь все! Ничего интересного! Одна музейщина! Да?
– Помолчи! – Мать дернула его за рукав.
– Сейчас картошка закипит, если кто хочет, – предложила Аня. – И чай будем пить. Олег, помоги мне стол на середину поставить.
Аня доставала чашки из серванта, а женщина стояла рядом, рассматривала посуду и говорила:
– Как мне вот это блюдо подошло бы. Прямо под цвет моему синему сервизу. Давай поменяемся на мое белое блюдо?
– Это – бабушкино, – ответила Аня.
– Мое тоже старинное.
– Наше лучше, чем ее, – заявил мальчишка.
Олег сказал, что ему пора уходить. Аня помолчала, а женщина усмехнулась и посмотрела на нее:
– Что же вы так быстро! Мы ведь ненадолго. Чуть посидим и уйдем.
– Далеко живете, наверное? – спросил Анин отец.
– Почти рядом. На Стрельбищенском.
– А, соседи!
– Это там, у кладбища, – заметила дама.
Аня подошла к комоду и что-то быстро написала на листочке бумаги. Открыла Олегу дверь, вышла за ним на лестничную клетку и передала свернутый листок:
– Это тебе! Ты позвонишь? Да?
Он не ответил, только прикрыл на миг глаза в знак согласия. За дверью мальчишка закричал:
– Робкие какие женихи!
На улице было темно и ветрено. Пахло пылью. По мостовой несло листву. Домой идти не хотелось. Олег свернул в сквер и зашагал к Шмитовскому проезду. За зданием исполкома свернул в переулок и по узкому разбитому тротуару добрался до Звенигородского шоссе. За черным забором в сплошной темени шумели на ветру деревья Ваганьковского кладбища. Звенел трамвай на повороте. Начинал накрапывать дождь. Вдруг полило как из ведра, так, что ветер оказался будто прибитым к земле и засуетился у самых ног.
Из дома Олег позвонил Ане. Услышал ее голос и сказал:
– Алло! Решил проверить связь. Вы там одна или с гостями?
– Все ушли.
– Ты на меня не обиделась, что я смотался?
– Наоборот, спасибо тебе.
– За что? – спросил он.
– За деликатность.
– Ну, это – пожалуйста. Этого у нас сколько угодно. Но только не бросайте меня одного.
– Это не от нас зависит. Это время покажет.
Ирина заглянула в комнату и заулыбалась:
– Привет! Как хорошо, что вы тут оба! Я пришла вас проведать.
Борька раскинул руки и закричал:
– Ой, красавица наша! Совсем нас забыла!
Ирина была в длинной, с отливом, норковой шубе. Запахнула ее, села на стул, предварительно оглядев сидение:
