– Садись. – Аня показала на кресло у журнального столика.
– А ты?
Она отодвинула стул из-под накрытого скатертью стола и села:
– Ну и как дела?
– Так удачно на этой неделе получилось, что расчеты пошли. Сам рот разинул от удивления. В общем, оказался в лидерах.
– А я опять думала: как-то стремительно ты возник. Не было, не было – и вдруг!
– Это плохо или хорошо?
– В том-то и дело, что я не знаю. – Она отвернулась к окну.
– Это я тебе не могу объяснить – чем не угодил.
– Не в тебе, конечно, дело, – тихо говорила она. – Просто я тебя другим представляла. Или нафантазировала.
– Ты хочешь сказать, что в людях не разбираешься, и поэтому обо мне ничего путного подумать не можешь.
– Почему не разбираюсь? – удивилась она.
– Потому что считаешь меня темной личностью.
– Если бы так было, я бы тебя в гости не пригласила. Но ты красуешься, если ловишь меня на словах.
Раздался звонок в дверь. На пороге стоял здоровенный детина. Перед ним на полу лежали два почти полных мешка.
– Анна Николавна! – выкрикнул детина. – Здрасьте! Во! Доставил! Еле вас нашел! – И вытер нос рукой.
– Здравствуй, Толя! Проходи! – строго сказала Аня. – Картошку, пожалуйста, вот сюда, в угол. А теперь руки мыть и обедать.
– Не, я уж поеду. – Толя отрицательно покачал головой.
– Поешь и поедешь.
Она кормила ученика куриной лапшой. Олег сидел за столом за компанию и пил чай.
– Вы, если чего, всегда знайте, что уж картошки-то мы вам привезем, – говорил Толя. – Время какое-то стремное настало. Всё впопыхах. То одно, то другое.
– А у тебя как дела? – спросила его Аня.
– Были тут всякие неприятные вещи, да вроде бы пронесло. Ведь, по правде сказать, я в школе книжек не читал. А тут – во! Каких две толстенных прочел! На две недели хватило. Одна – про морские сражения; другая – про Африку.
– Я всегда вам говорила, что читать интересно. – Аня стояла у окна, сложив руки на груди.
– Еще бы! – Толя доедал лапшу. – А так просто сидеть – через два дня тошно стало.
– Где сидеть? – не поняла Аня.
– Да ехали мы с Димкой на его машине возле рынка. Идут какие-то двое. Не наши! Не понравилось им, что мы близко ехали. И бац! Ногой по крылу. Ну, мы вылезли и поговорили. Потом оказалось, что они в больницу попали. А вечером нас наряд забрал. Вот я книжки и читал.
– А дальше как? – спросил Олег.
– Покамест мы там, это, с Димкой книжки читали, те двое в больнице лекарства сперли и вдарились в бега. Их потом по всему району ловили. Они, до того, как к нам задраться, телушку в совхозе стащили.
Толя прощался долго. Стоял в дверях, пригнув голову и повторял:
– Я вам, Анна Николавна, своей картохи привезу. Чего мне! Я тут раз в месяц бываю. С предприятия сюда часто машины гоняют.
Аня мыла посуду и говорила:
– Помню, придешь в школу, у крыльца все заплевать успели, а в коридорах даже девочки жутко ругаются. Я думала, буду им стихи на уроках читать, и они другими станут.
– Может быть и стали, – сказал Олег. – Почему бы и нет.
– Не знаю.
Вечер был ветреным и сырым. В конце аллеи фонари светили из белесой жижи тумана. Таял недавно выпавший снег, сходил с дорожек и с еще зеленых газонов сквера.
– Я здесь с бабушкой всегда гуляла, – говорила Аня. – Когда маленькой была – по полдня. С одной стороны до другой. Вот оттуда, от Пресненского вала всегда несся какой-то гул. Будто там что-то рушилось. А в той стороне, – она показала в сторону Звенигородского шоссе, – только звон трамваев. И как будто – с той стороны все плохо, а с этой – хорошо. И я всегда гадала – уйдет плохое или нет.
