«Могут и холку изрядно намылить за излишнее усердие» – поучал командир старпома и других офицеров. Был у него в этом кое-какой собственный небогатый, но болезненно-памятный опыт…
Корабль несся вперед, развив полные обороты. Турбины тонко пели. Было в их голосах что-то от валькирий – это думал командир БЧ-5 Вячеслав Балаев, припоминая, конечно, «Полет валькирий» Вагнера, памятный с детства.
За «Бесшабашным» катился здоровенный вал-бурун, выше собственного юта, как будто пытаясь догнать убегающий корабль. Командир торопил механика, постоянно требуя от него увеличивать скорость – надо занять район, пока РЗК «соседей» далеко не оторвался. «Самый полный и еще – чуть-чуточку! А вот возьмем «Машку за ляжку» – тогда и отдохнешь на средних и экономичных ходах!» – успокаивал его командир. Так оно потом и вышло…
Поколдовав со штурманом над картой, командир вывел корабль точно на цель. Довольный Караев, разглядывая «Марьятту» в визир, замурлыкал песню под нос, что-то наподобие: «Никуда не денешься, только обсеренишься!».
Злые языки говорили, что его поэтические способности никак не дают ему написать приличную балладу для самого себя, под свою собственную гитару. Зато, они вполне позволяют ему испохабить любую самую популярную песню, и даже – оперную арию. Тем более что голос и слух у командира действительно были, и на гитаре Караев играл вполне прилично, а когда оставался один, то втихую терзал даже хорошее пианино в кают-компании. Он лично нашел какого-то хорошего настройщика из музучилища, поил его «Полярным сиянием» из «ворошиловки», скормил с полдесятка отбивных… Но дело того стоило – какой-то заехавший к ним по случаю, композитор из команды шефов, оценил качество и изрядно удивлялся… Короче, у Караева что-то получалось, как вестовые «заложили», восхищаясь…
Экран индикатора кругового обзора радиолокатора был усеян точками-целями, подсвеченными нездешним изумрудно-мерцающим светом.
В полигонах было еще достаточно кораблей и лодок – спешили завершить все планы за полугодие, отстреляться, всем, чем можно, набрать время гидроакустических контактов – каждому своё! Вы удивитесь, сколько всего должен успеть сделать в море экипаж приличного корабля по программе боевой подготовки, за выделенные ему ходовые сутки. И все равно – сколько бы на его долю этих самых суток ни выпало!
А «зевать» вахтенному офицеру вовсе было некогда – того и гляди – что-то как выпрыгнет, что-то как выскочит! Рыбакам-то что – у них деньги за бортом плавают, вот и носятся они, как броуновские молекулы, все в хаосе, собирают эту свою рыбу, нахалы! Это у них в норме!
Приходилось мгновенно принимать решения на маневр, чтобы избегать «тесного общения», с этими «лайбами» и «корытами», дергать вахтенных постов, добывая информацию.
Но вот такую напряженную работу на ходовом Крутовский любил – это вам не бумажная рутина, составление каких-то отчетов, которые он часто составлял, интерполируя между пальцем, палубой и подволоком. Да и собственному самолюбию льстило сознание, что учился он морскому делу вовсе не плохо и уж совсем – не зря. Красота!
Тут же суетился штурман, выбегая на крыло мостика к репитерам. Доклады БИПа и радиометриста, Андрей проверял мысленно, «развивая пространственное воображение», как сказал бы командир, требуя внимательности, точности и скорости, привычно отделяя «зерна от плевел» в докладах. Только «зевни», такую лапшу тебе на уши подвесят! Ну, да не впервой!
