Анри и Эмма, приодетые в свои лучшие выходные костюмы, уже ждали меня у крыльца. Анри галантно подставил локоть, и мы влились в пеструю людскую реку, текущую к центральной площади. Заиграла музыка, и сердце невольно забилось ей в такт.
Весь Лион, казалось, высыпал на улицы в этот день. Богатые горожане в шелках и бархате, ремесленники в добротной шерсти, рыбаки и крестьяне в грубых накидках – все смешались в единое пестрое полотно. Я с любопытством вертела головой, разглядывая уличных актеров на ходулях, жонглеров, танцовщиц с тамбуринами.
Внезапно мое внимание привлекла небольшая толпа у прилавка ювелира. Серебряные кубки, золотые цепи и россыпи самоцветов сверкали на солнце, притягивая взгляды.
Приподнявшись на цыпочки, я пыталась разглядеть, что вызвало такой ажиотаж. И тут мой взгляд выхватил знакомый профиль. Высокий лоб, точеный нос с легкой горбинкой, волевой подбородок… Я похолодела. Это был он. Тот самый человек, которого я вытащила из Соны месяц назад.
Он стоял вполоборота ко мне, небрежно облокотившись на прилавок и рассматривая какое-то украшение. На нем был богатый камзол винного оттенка, расшитый серебром, и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. Темные волосы, до плеч, были стянуты в низкий хвост. Рядом с ним стояли двое молодых людей, похожих на знатных щеголей. Они о чем-то оживленно переговаривались, то и дело разражаясь смехом.
Меня бросило в жар, а затем в холод. Беспомощно оглянувшись на Анри и Эмму, я дернула их за рукава:
– Прошу, давайте свернем в другую сторону! Мне что-то нехорошо…
Анри удивленно приподнял бровь, но кивнул. Мы свернули в боковой проулок, а я украдкой обернулась через плечо. И в тот самый миг незнакомец поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его зрачки расширились, почти полностью затопив радужку. Он словно ждал этого мгновения.
Ещё через удар сердца он уже преодолел разделявшее нас расстояние, раздвигая толпу, как нож масло. Люди шарахались в стороны от стремительной тёмной фигуры, но он не замечал никого и ничего вокруг, кроме меня. Его глаза горели лихорадочным, неестественным огнем, губы подрагивали, на лбу блестели бисеринки пота.
Теперь он стоял прямо передо мной, возвышаясь, словно грозный хищник перед загнанной ланью. Жар его тела опалял даже сквозь слои ткани, наэлектризовывая воздух. В его глазах плескалось безумие вперемешку с одержимостью. Безумие, которое я породила своими проклятыми устами.
Он втянул воздух, прикрыв на миг глаза, будто желая глубже вдохнуть мой запах. По его телу прошла дрожь.
– Вот ты где, прекрасная незнакомка, – прохрипел он, и в его голосе звучала неутолимая жажда. – Я искал тебя. Каждый день, каждый час. Ты нужна мне как воздух. Иди ко мне!
С этими словами он шагнул вперёд, протягивая руки, словно желая заключить меня в объятия. Плотоядный оскал исказил его прекрасное лицо, пальцы скрючились, как когти.
Но в то же мгновение Анри заслонил меня собой, расправив плечи и глядя на барона в упор. Эмма взвизгнула, вцепившись в мой локоть.
А я стояла, как громом поражённая, чувствуя бешеное биение крови в висках и гадкий комок страха, растущий в горле. Я с ужасом осознала, что моё проклятие, похоже, лишило барона не только разума, но и всех человеческих приличий.
Анри стоял между мной и бароном, закрывая меня собой. Его поза казалась расслабленной, но я видела, как напряжены его плечи под курткой.
