Спустя же пару часов мне страсть как захотелось кофе. Мою вторую отраду после колы.
– Кофе, кола… да они даже на одну букву!
Размышляя о всякой ерунде, мне всё равно не удалось угомонить сердце и выбросить эту скотину из головы.
– Да ладно, Тес… не романтизируй. Это просто страх, не более! Попей кофе и остынь!
Аппарат заваривал кофе удивительно быстро, не дав тупой голове подольше постоять и, заливаясь румянцем, высмотреть в стене дырку, ожидая появления этого кретина.
– И что я только делаю…?
Решив, что влюбляться в быдло лишь за крепкие руки и пряный аромат его кожи, так же вредно, как пить кофе по ночам и утешив себя иллюзиями, я сбежала с головой в книги, забывшись в них на целый вечер.
После всех приложенных усилий сон окончательно вышел из чата.
– Ну, разумеется…!
Проворчав в подушку, раскалённую, как печка, я окончательно выбилась из сил в погоне за сном и нервно скользнув в тапочки, вышла из комнаты.
– Чай… срочно, чай…
За бесчисленными запасами колы на чёрный день, на день поступления, на день…
Сбившись с мысли, я так и не смола дотянуться до общественной кружки на издевательски далёкой полочке под самым потолком. Чайник уже кипел во всю, как и моё терпение, но за заспанные глаза теперь отдувалась я вся.
В углу кухни всё это время сидел тот самый негодяй, что не дал мне уснуть. И, разумеется, дело было отнюдь не в кофе, нет…
И всё же, на руках ещё болели окончательно проступившие синяки, а пальцы дрожали, пытаясь уловить сбегавшую чашку за непослушное ушко. Зато скотина всё сидела и пялила бельма в смартфон.
– Козёл…
Тихо пробубнив, я вновь потянулась за чашкой, но, пеняя на неуклюжесть, ноги коснулись краешка плиты и от резкой боли, грохнулись оземь.
Чашка разлетелась на осколки. В первую секунду не было даже боли, но проскрипев всеми чакрами по плиточному полу, я измазала кровью все кусочки допрыгавшейся посудины.
– «Начни бегать, Тес… перестанешь быть неуклюжей клушей, Тес…»!
От злости на саму себя, я приплела сюда даже бабушку, припомнив того, кто заставлял бегать вокруг дома за каждую выпитую бутылочку «отравы». И всё же, подметя осколки, мне кое-как удалось дотянуться до подвешенной коробочки с каким ни каким спиртом и ваткой.
– Тебе помочь?
В начале я даже не придала значению какому-то звуку из укромного угла, продолжая старательно корить себя за содеянное хулиганство, но голос повторился.
– Помочь или нет?
– Обойдусь… боюсь ненароком не так глянуть. Не привыкла задевать чьи-то чувства.
– Ну как знаешь…
Как типичный мальчишка, этот наглый упырь взял и взаправду отвернулся, вновь уткнувшись в телефон.
– Дурак…!
Он точно услышал, но до его грозного взгляда было мало дела, когда спиртик вываливался из пальцев, немевших от хулиганских ручищ. Ватка не желала рваться, замазав пол пачки бордовыми мазками, а голова раскалывалась от тревожного сна, выжимая на глазах наворачивающиеся слёзы.
– Дай сюда!
Симпотная скотина подсела ближе и схватила меня за запястье.
– Смотреть тошно. Неумеха…
Возражать, откровенно говоря, не было никакого желания, но провокация сработала, заставив парня помочь, тем более, что он всё равно увидел мои заплаканные глаза.
– А говорил, что кого-то не хватает и на первый, а сам решил «поиграть» в доктора? Нужна подзарядка?
– А зачем потянулась за спиртом? Зализала бы ранку. Язычок то у тебя что надо.
Он умело перехватывал мою руку, протирая ваткой и даже поддувая, чтобы унять щипающую боль.
