22. Глава 21
От одного только безумного поцелуя тело дрожит от сладостного предвкушения. Мысли уже покрываются дымкой, которая застилает и разум, и здравое мышление.
Всего лишь поцелуй. В его манере: нетерпеливый, безжалостный, дикий.
Словно зверя.
Когда раньше его называли именно так, всегда было неприятно за него. Но теперь понимаю… Он такой по жизни.
Буйный, неконтролируемый. Сейчас я ещё больше убеждаюсь в этом, когда его руки с силой сжимают талию, наклоняя меня назад, на стол.
Пытаюсь сопротивляться даже через дурман похоти, но не могу. Всё, на что хватает – слегка толкнуть его в плечи ладонями. Удар настолько слабый, что Лев не замечает его.
А это мои последние силы сопротивления, которые теряю.
Спиной упираюсь в холодную столешницу. Внезапно следует резкий толчок вперёд. Бёдрами утыкаюсь в тело мужчины, чувствуя его каменную эрекцию между ног.
Ощущаю его каждой клеточкой и краснею, как только член Льва наливается ещё больше, напоминая камень.
И, несмотря на тянущее внизу живота желание и горящее тело, разрываю поцелуй и тяжело дышу, прикрывая от этого сумасшествия глаза.
– Лев, – голос дрожит от возбуждения и нетерпения. – Остановись, прошу.
Молю его об этом, надеясь, что хоть у него остались капли здравого смысла. Потому что у меня – нет.
Я хочу его. Настолько, что всё тело сводит от нетерпения и одного представления, как Лев входит в меня на всю длину, проникая глубже и доводя до невероятного оргазма, после которого всё, что ты способен сделать – хрипло застонать.
Как в тот раз.
– Не могу, – тихий шёпот, и Вавилов упирается головой в мой лоб. – Слишком поздно, Олесь. Попробуй остановить меня, если не хочешь этого. Но сам я не остановлюсь.
Я тоже не могу. Поэтому льну к мужчине всем телом. Обвиваю его таз своими ногами и только сильнее прижимаюсь к нему, чувствуя жар его кожи даже через одежду.
– Один раз, – мямлю, расклеившись. Не могу сопротивляться, и Вавилов это прекрасно знает. – А потом мы забудем об этом. Снова…
У меня нет оправданий моим словам. Но…Секса не было год. И сейчас я просто хочу расслабиться. Забыться на несколько мгновений, где я не озираюсь по сторонам и не пугаюсь любого шороха.
– Ты сама пошла на это, – он усмехается, выворачивается из моих рук и выпрямляется, спуская ладони на бёдра. Хищно смотрит сверху вниз мне в глаза и сразу же переводит всё внимание на задравшуюся рубашку.
А там трусы-боксеры, которые мне пришлось одолжить у Вавилова. Дико не эротично, но щеголять без белья при здоровом мужчине, к которому и так тянет… Было бы безрассудно.
А единственное моё бельё, как и платье, осталось в доме доктора Ешевски.
– На тебе хорошо сидит только рубашка, – он приподнимает одежду и грубо хватает за трусы, которые дёргает вниз. – Но не это.
Вавилов делает шаг назад, отчего мне приходится освободить его и позволить снять бельё. Как только ткань касается щиколоток, смущённо свожу ноги. Да, он уже всё видел. Трогал. И даже побывал внутри.
Но мне неловко.
Кровь перестала идти неделю назад, но именно в этот момент боюсь оконфузиться…
– Не стесняйся, – он улыбается, обнажая свои клыки и снова врезаясь пальцами в мои колени, которые разводит в стороны.
И вновь хочу прикрыться, но не делаю этого. Только расстёгиваю верхние пуговицы рубашки, сдавливающие горло и не дающие дышать.
Кожа покрывается мурашками только от одних движений Льва, который подбирается своими руками к тому самому месту, просящему ласки.
