От возбуждения там влажно, и снова становится не по себе. Я не такая развратница, но рядом с этим человеком хочу быть ей.
Напрягаюсь, когда длинные и грубые пальцы нежно проводят по мягким складкам, двигаясь вверх вниз.
Хватаю ртом воздух, чувствуя дикий огонь, в который попало всё тело.
– Какая ты чувствительная, – насмешливый голос слышится даже сквозь плотный слой дурмана. – С ним ты тоже такая?
Его вопрос немного выводит из равновесия. Лев спрашивает о Дмитрии? Почему он о нём вспоминает в такие моменты? Оскверняет его память…
Всё желание от этих слов сходит на «нет». Хочу прекратить наши игры, но не успеваю.
Шумно выдыхаю и сжимаю кулачки, когда два больших пальца входят в меня на всю длину.
Поджимаю ноги и выгибаюсь, прикрывая глаза.
Не хочу видеть этого истязателя.
– Скажи, Олеся, – Лев дразнит, играет, но не начинает движений, которые так хочется почувствовать в себе.
Обхватываю его стенками лона, ощущая, как внизу живота приятно тянет.
Я готова кончить от одних только пальцев, стоит ему совершить несколько толчков.
Но мужчина не торопится. Подготавливает, вытворяет это специально, чтобы я умоляла его и стонала, прося сделать желанное.
– Н-нет, – голос дрожит от нетерпения, которое уже вырывается наружу. И если он не сделает того, что задумал, я…
Не успеваю договорить эту фразу в голове, как он толкается вперёд и почти сразу же покидает моё тело, заставляя разочарованно всхлипнуть.
Приоткрываю глаза, смотря на него из-под полуопущенных ресниц.
– Ты делаешь это специально?
На мой вопрос снова летит усмешка, и простой ответ, который не ожидаю от него услышать:
– Да.
И снова он входит на всю длину, наращивая темп. Склоняется ко мне свободной рукой и расстёгивает пуговицы рубашки, от которых так и не избавилась до конца.
Вавилов не выдерживает и разрывает их. Белые кружочки летят на тело, сталкиваясь с разгорячённой кожей, чуть покалывая.
– Тогда, – произношу с трудом, когда пружина внизу живота с силой натягивается. Я уже говорила, что долго не выдержу… Особенно, когда в роли змея-искусителя он – мой зверь, в объятиях которого теряюсь. – Перестань делать это.
Хочу свернуться калачиком, когда Вавилов обхватывает мою грудь ладонью. Сминает её, трогает, оставляя красные отметины. Щипает за стоящий сосок, обделённый лаской.
Но нет сил и возможности сделать этого.
Только выпускаю изо рта стоны и сама подстраиваюсь под темп его пальцев, двигая бёдрами.
А потом не выдерживаю.
Ноги сводит. Спиной отрываюсь от стола, когда тело простреливает сладкая нега. С губ срывается стон наслаждения, который сразу же утопает в звуке расстёгивающейся ширинки.
Не успеваю ничего понять, как Вавилов снова пригвождает меня к столешнице и грубо входит, проникая в моё отзывчивое тело.
23. Глава 22
Сильные ладони перемещаются на худые бёдра, управляя ими как только пожелают. Вавилов врезается в меня, выходит и снова погружается так глубоко, насколько возможно.
Оставляет синяки на коже и скользит руками выше, на талию.
– Лев, – и снова зажигаюсь, хоть только что и получила разрядку, которая до сих пор отзывается во всём теле. Фейерверки перед глазами утихают, но очередное пламя внизу живота разливается с новой силой. – Не останавливайся, прошу. Только не делай этого…
Стон слетает с губ, когда понимаю, что снова поддаюсь безумию. Тому самому, которое лишает напрочь трезвого мышления.
– Единственное, что сейчас меня остановит, – и снова его ухмылка. Такая порочная, не дающая покоя.
