– Не надо, сынок. Не надо плакать. Мне тоже больно, но смотри, я же не плачу! Надо привыкать. Запомни: так ты папу не вернешь.
Он оторвался от нее, заглянул ей в лицо зареванными черными глазищами.
– А как?
– Не знаю. Надо ждать. Может, ему надоест та другая тетя, и он к нам вернется.
«Только не знаю, захочу ли я его принять», – добавила Этери мысленно. Ей казалось, что нет, уже не захочет. Разве что ради детей…
– Простите, – обратилась она к Кригеру, – вы закончили свое расследование? Мне нужно покормить детей и уложить спать.
– Вам следует показать ребенка психиатру.
Этери гневно выпрямилась, но заговорила внешне спокойно:
– Сандрик, иди поиграй с Никушкой. – Когда за мальчиками закрылась дверь, она повернулась к Кригеру. – Мой сын – не сумасшедший и не поджигатель. Просто у него сейчас трудный период. Вы же слышали, его отец нас бросил. А ему всего девять лет.
– И все-таки я бы вам очень советовал.
Этери поднялась, давая понять, что разговор окончен. Кригер остался сидеть.
– Откуда на чердаке могла взяться зажигалка? Вы там курили?
Этери тоже пришлось сесть. Она вымоталась за этот нескончаемый день, ее ноги не держали. Да и разговаривать легче, когда смотришь в глаза собеседнику.
– Нет, не курила. Могла закурить на пороге, уже спускаясь. Могла просто случайно зажигалку обронить: мы ж вещи носили, а на полу ковролин. Она упала, а я и не услышала. А может, она выпала даже не в тот раз. Я могла ее и раньше уронить, когда летнюю одежду прятала на чердаке.
– Но зажигалка, согласно показаниям вашего сына, лежала на подоконнике. Это далеко от двери, другой конец чердака.
– Значит, ее кто-то нашел, Валентина Петровна или Дана… Богдана Нерадько. Мы несколько ходок делали. – Этери стала вспоминать. – Скорее всего, Богдана. Валентина Петровна отдала бы мне. А почему это так важно?
– А вы представьте себе картину: сбитый с толку мальчик, тоскующий по отцу, поднимается на чердак за своей игрушкой. А на подоконнике лежит ярко-желтая зажигалка. По-моему, это прямое приглашение.
– Ну тогда это моя вина. Это я курю, это я потеряла зажигалку. Мне бы очень хотелось обвинить во всем Богдану Нерадько, но…
– Она действовала неумышленно, – подсказал Кригер.
– Верно.
Этери вспомнила, как накануне выгнала Дану со словами: «Ей волю дай, она, того гляди, дом подожжет». А Сандрик стоял в дверях. Выходит, она же сама ему и подсказала… Мысль заронила… Рассказать Кригеру? Нет, какой в этом смысл? Он еще, не дай бог, уверится, что ее сын и впрямь злостный поджигатель! Хотя дядька вроде неплохой…
Кригер между тем задал следующий вопрос:
– Ваш дом застрахован?
– Разумеется.
– Простите, я уже спрашивал, – спохватился Кригер. – А в какой компании?
Этери назвала компанию.
– Вы не сможете получить страховку, это не страховой случай.
– Я не буду просить страховку.
– Где ваш полис? Я должен написать отчет и послать в компанию.
– Я не могу сейчас искать полис, он остался в доме. Извините, у меня просто нет сил еще раз туда идти. Оставьте мне свои координаты, я перешлю вам номер полиса. Только завтра, хорошо?
– Хорошо. Все-таки послушайтесь моего совета: покажите сына врачу.
Этери промолчала.
Она проводила Кригера до выхода, приказала охранникам выпустить его, запереть ворота и отключить домофон. Надо пойти покормить и уложить детей. Ее так и тянуло присесть, а еще лучше прилечь на диван хоть на минутку, но она знала: стоит ей лечь, и она уже не встанет до утра.
