– Конечно.
– Просто скажите, что так и так… Хочу, чтобы он был в курсе. Чтобы ко мне никаких претензий, – продолжала Этери. – Но сама я звонить ему не хочу. Страховку за дом я не получу, это не страховой случай…
– Я могу это оспорить, – предложил Понизовский. – Ваш сын недееспособен. Ему сколько лет?
– Девять. Но у меня сил нет – судиться еще и со страховой компанией, я лучше возьму эти деньги с Левана. Он отдал мне семнадцать процентов акций, а я хочу двадцать пять. Пусть у меня будет блокирующий пакет. Скажите ему, что я доверенность выдам, пусть управляет, я вмешиваться не буду, но деньги пусть мне идут.
– Безотзывную доверенность? – быстро спросил адвокат.
Этери впервые слышала, что доверенности бывают безотзывными, но сразу поняла, что это такое.
– Нет. Вы ему просто не говорите, не уточняйте. Скорее всего, он сам и не спросит. Ему не до того, у него свадьба на носу, а еще развод не оформлен. Время поджимает, понимаете?
– Я понимаю, но, Этери, он в суде будет не один, наверняка с адвокатом, а уж адвокат сразу смекнет, что доверенность может стать оружием в ваших руках. Ладно, я понял, сделаю что смогу.
– Просто пригрозите ему, что иначе я не дам развода и будем мы потом сто лет тахту пилить. Он пойдет на сделку.
Понизовский тихонько рассмеялся: похоже, его позабавило, что клиентка дает ему советы.
– Хорошо, я постараюсь. Держитесь. Вам есть где жить?
– Да, у нас гостевой дом есть. Спасибо. Ну вот, дело сделано, – объявила Этери, отключив связь.
– Теперь позвони Софье Михайловне.
– Вот пристала! Нет, теперь я мороженого поем.
Со второго этажа спустилась экономка.
– Легли? – спросила Этери.
– Легли, – подтвердила Валентина Петровна.
– Сейчас я к ним поднимусь. Катюнь, поставь пока мою порцию в холодильник.
Этери поднялась попрощаться с сыновьями. Зашла сперва к Никушке, зная, что с Сандриком придется объясняться. Поцеловала сына, перекрестила…
– Спи, мой родной. Тебе тут удобно? Не холодно?
– Нет… Мам, а что теперь будет? Мы здесь будем жить?
– Это ненадолго, Никушенька, мы себе другой дом найдем. Уютный, веселый…
– А наш дом?
– Его ремонтировать надо. Спи. Завтра в школу.
Она вышла, ступая легко и бесшумно, и заглянула к Сандрику. Как и накануне, он плакал.
– Мам, прости меня.
Этери присела на кровать и обняла его.
– Все хорошо, Сандрик, все хорошо.
– Ты не сердишься?
– Нет, больше не сержусь.
– Я уроки не сделал.
– Ничего, я тебе записку в школу дам, что у нас пожар был. Спи. Но никогда больше так не делай, договорились?
– Я больше не буду. Я только хотел, чтобы папа вернулся.
– Запомни, Сандрик: так ты его не вернешь.
– А как? А если я заболею жутко-жутко?
– Нет, ты лучше будь здоровым, хорошо? Если ты заболеешь жутко-жутко, кто будет мне помогать? Кто будет меня защищать? Думаешь, можно заболеть жутко-жутко, а когда папа вернется, сразу поправиться? Так не бывает. Не шути такими вещами.
И его тоже Этери укрыла поплотнее, поцеловала и перекрестила.
– Будь умницей. Будь моим хорошим мальчиком. Спи.
Она тихонько вышла из спальни и спустилась вниз. Катя упаковывала для Валентины Петровны остатки пирогов.
– Они уже остыли, но можно в микроволновке разогреть.
– Хорошо. Я вам сумку обратно принесу, – пообещала на прощание экономка.
– Отдайте водителю. Как там мальчики, Фира?
– Надеюсь, спят.
Этери села и машинально потянулась за куревом.
– Ты же хотела мороженого!
– Ладно, давай его сюда.
