– Хорошо. Не забудь тщательно расчесать гриву и хвост. – Он обернулся и посмотрел на Анри: – Могу я узнать причину твоей поездки?
– Он мой отец.
– Что ж, исполнить сыновний долг и навестить отца, пожертвовав несколькими днями веселой охоты – это, без сомнения, заслуживает всяческой похвалы. Удивляет только, что такая мысль до сих пор не приходила тебе в голову. Что же изменилось?
Примерно такой вопрос Анри и ожидал.
– Вам, конечно, известно, мессир, каким досадным образом сложились отношения у моего отца с близкими ему людьми. Вчера во время пира я вдруг подумал о том, как ему должно быть одиноко сейчас. И кому как не мне, его родному сыну, попытаться сделать первый шаг навстречу и растопить лед отчуждения, окружающий отца. Пусть он узнает, что я не держу на него зла и всегда готов служить ему опорой на склоне лет.
Клод д'Юпре мягко улыбнулся и положил руку на плечо Анри.
– Я всегда знал, мой мальчик, что в тебе бьется сердце благородного шевалье. Я горжусь тем, что именно мне довелось посвящать тебя в наш круг. Поезжай, да будет так. Когда нам ждать тебя обратно?
– Через три дня. День на дорогу туда, день там, и день на обратный путь.
– Прекрасно. Мы пробудем в Орлане еще дней пять. Но тебе придется ехать через лес. Кого ты хочешь взять с собой?
– С вашего позволения, мессир, я бы хотел предложить Жоресу поехать со мной.
Д’Юпре с сомнением покачал головой.
– Одного Жореса будет мало…. Ладно, я дам тебе еще шестерых человек из охраны.
– Благодарю вас, монсеньор, – Анри склонил голову в знак признательности.
– И выезжайте немедленно. День, вроде, обещает быть ясным. Может успеете добраться еще до наступления темноты.
Анри еще раз поклонился и развернулся, чтобы уйти. Но не успел он сделать и пяти шагов, как вдруг услышал за спиной:
– Да, кстати, Анри! – Клод д'Юпре неспешно приблизился к нему, глядя прямо в глаза: – Граф рассказывал мне о вашей дружбе с Беатрис.
А вот к такому повороту Анри не был готов. Ему пришлось импровизировать, и он изо всех сил постарался скрыть свое волнение.
– Шарль де Местр даже видел в тебе своего будущего зятя. Мда.… Представляю, как тяжело вы переживали ссору ваших отцов. Но, я надеюсь, вы смогли, вопреки их примеру, сохранить между собой прежние отношения?
Это было сказано с такой неподдельной теплотой и искренностью, что первым порывом у Анри было тут же подтвердить слова своего патрона и также выразить свою досаду, рассчитывая встретить отклик в его душе. Но он вовремя сдержался. Уверения Жореса вчера на пиру, потом этот тост за здоровье Беатрис, потом предположения самой Беатрис – все это быстро пронеслось в голове Анри. И он соврал. Почти безотчетно.
– Увы, монсеньор. Все, что было, осталось в детстве, из которого мы уже выросли, сохранив лишь, обычную в таких случаях, доброжелательность друг к другу, каковую, впрочем, я питаю и к графу.
– Это очень хорошо, Анри. Граф вчера как раз интересовался твоим отношением к нему. Ты ведь знаешь закон: вассал моего вассала не мой вассал. Поэтому, хоть ты служишь мне, а я – его сиятельству, он не может открыто ни приблизить тебя, ни прогнать. Но память о дружбе с герцогом и обо всем, что с этим связано до сих пор живо в нем. Я передам ему твои теплые слова и уверен – они успокоят его. Ну а теперь поторопись. И да поможет вам бог.
Этот разговор породил в душе Анри какое-то неясное чувство, неуверенность какая-то тенью легла на сердце. Но вот он заметил Жореса, хлопочущего возле своего коня, и решил обдумать все позже. Он направился к другу, нисколько не сомневаясь, что тот охотно согласится разделить с ним путь.
