– Брек, ребята, брек! – развела я руками, словно рефери на ринге. – Давайте лучше сообща решим один вопрос. Что это за пассажир, который участвовал в драке между вами в салоне самолета?
Увидев, как вскинулся Анохин на мой вопрос, я поспешила добавить:
– Ладно, Анохин, не кипятитесь. Можете отвечать, оставаясь в пределах своей версии: что за пассажир дрался с этим неизвестным вам человеком в салоне самолета? Давайте, вы первый и начнете отвечать.
– Позвольте-ка, спасательница! – подал голос Менделеев, и я услышала явную иронию в его голосе. – А почему это, собственно, вас интересует? Что это у вас за нездоровый интерес к дракам между мужчинами? Это что – женское любопытство?
– А вам не интересно, кто это оказал вам столь эффективное сопротивление? – спросила я Менделеева. – Или вам этот человек хорошо известен?
Менделеев заметно смутился и пробормотал:
– Я, по-вашему, знаком со всеми пассажирами этого самолета?
«Ушел от ответа, – отметила про себя. – Это само по себе уже о чем-то говорит. Или он хорошо знает того пассажира, но не хочет в этом признаваться, или он его не знает, но не хочет, чтобы я проявляла интерес к этой личности. И то и другое требует разъяснения…»
– Давайте поступим следующим образом, – предложила, обращаясь в основном к Менделееву. – Доказать друг другу, что мы именно те люди, за которых себя выдаем, мы пока не сможем. Но давайте тогда придерживаться хоть каких-нибудь версий на этот счет. Самая простая – что так оно и есть на самом деле. Но тогда мы должны объяснить свои поступки таким образом, чтобы они вписывались в эти версии. Вы с этим, надеюсь, согласны?
Менделеев секунду подумал и кивнул в знак того, что не возражает. А что еще он мог предложить? Сейчас явно проигрывал мне в активности и просто вынужден был соглашаться на мои предложения.
– Тогда логика ситуации требует, чтобы я начала с себя. В конце концов, это я без всякого приглашения ворвалась в вашу компанию и нарушила ваш приятный ли, неприятный ли, но тет-а-тет на борту затонувшего самолета…
Менделеев хмыкнул. Он явно не возражал.
– Меня эпизод с дракой интересует прежде всего с профессиональной точки зрения, – начала я свои объяснения. – В первой группе спасенных пассажиров была женщина, которая сообщила нам…
– Кому это нам? – перебил меня Менделеев.
– Чтобы задавать подобные вопросы, – отрезала я, – вы должны иметь на то полномочия, а они у вас пока еще весьма сомнительны. Но отвечу на ваш вопрос единственным возможным в данной ситуации способом – сообщила мне и моим коллегам. Вас это устроит?
Менделеев недовольно фыркнул, но промолчал.
– Итак, сообщила нам, – продолжала я, – что в салоне самолета произошла драка, в которой участвовали вы… – Я указала на Менделеева. – Причем ошибиться тут было невозможно, поскольку вашу внешность она описала очень живописно и даже экспрессивно… По ее словам, в драке участвовали три человека. Вторым были вы, Анохин…
– Она врет! – нервно перебил меня пилот. – Вы не имеете права!
– Вы тоже никаких прав тут не имеете! – перебила я в свою очередь. – Даже права на адвоката. Разве что поищете его среди каспийских селедок. Не желаете с ними пообщаться?
Анохин молчал. Видно, я производила на него довольно устрашающее впечатление.
– А раз не желаете, – продолжала я, – то и помалкивайте насчет того, кто какие права имеет. Лучше ответьте еще раз и хорошо подумав – участвовали вы в той драке или нет? Имейте в виду, что если я та, за кого себя выдаю, то мои показания будут рассматриваться в официальном расследовании причин катастрофы. От расследования вы, как пилот самолета, не отвертитесь. Тем более что есть еще второй пилот… Простите, я имела в виду – первый пилот, который тоже может дать свои показания, и они должны будут точно соответствовать вашим.
