В перспективе - страница 2

За эти годы она написала ряд искрометных романов, полных описаний радостей жизни, при этом сама переживала периоды, когда была глубоко несчастна. Ее муж зарабатывал деньги и срывал аплодисменты, но она продолжала верить в свой талант. Воспитанные люди не устраивают суеты и не поднимают шума, внушала ей мать, даже когда рожают. Это предписание ведет к эмоциональной смерти, а не к творческому росту. Но если можно пережить боль, наверное, можно направить ее в нужное русло и поставить на пользу работе. В своих романах Джейн писала об обмане и самообмане. Подсчитывала цену лжи и стоимость истины. Видела причиненный ущерб, ущерб, отраженный и поглощенный. От Джейн Остин она узнала больше, чем от родной матери. Комедия создается не тем писателем, который, прошествовав к письменному столу, объявляет: «А теперь я буду веселиться!» Она исходит от того, кто еле доползает до стола, истекая стыдом и отчаянием, и начинает добросовестно описывать, как обстоит дело. В этой приверженности подробностям страданий чувствуется наслаждение. Чем мрачнее, тем лучше: медленно и нехотя начинает проступать комедия.

Журналист Анджела Ламберт задавалась вопросом, почему «В перспективе» не признан одним из величайших романов ХХ века. Можно спросить также, почему литературное наследие Джейн в целом не оценено выше. Да, набор ее социальных ситуаций ограничен, но ведь и у Джейн Остин тоже. Как и в романах Остин, бурный потаенный поток тревоги грозит вырваться на поверхность праздной жизни. Это тревога о ресурсах. Достаточно ли я имею? Хватает ли денег в моем кошельке? Достаточно ли у меня заслуг перед миром? В разных сюжетах персонажи Элизабет Джейн Говард еле держатся на грани обнищания. В некоторых случаях деньги поступают из таинственных источников. Ее персонажи не распоряжаются этими источниками и не понимают их. В эмоциональном и финансовом отношении ее уязвимые героини едва сводят концы с концами. Даже если они имеют достаточно, они недостаточно знают.

Их безоружность, их уязвимость дает им право претендовать на самую обостренную чувствительность. Какое мне дело, спросят некоторые читатели, до печалей богатеев? Какое дело до того, что происходит на Кэмпден-Хилл-сквер? Но читатели, равнодушные к богатым персонажам, равнодушны и к бедным. Романы Джейн могут вызывать протест у тех, кто видит лишь то, что лежит на поверхности, и считает увиденное мещанством. Ее книгам противятся те, кто не любит еду, или кошек, или детей, или призраков, или удовольствие предельной точности в наблюдениях за миром природы или рукотворным миром: те, кто демонстративно игнорирует недавнее прошлое. Однако эти книги ценят те, кто открыт их обаянию, умственной одаренности и юмору, те, кто умеет прислушиваться к посланиям из мира, ценности которого отличаются от наших.

Однако подлинная причина, по которой эти книги остаются недооцененными, скажем прямо, в том, что они написаны женщиной. До совсем недавнего времени существовала категория книг «написаны женщинами для женщин». Существовала неофициально, поскольку была ничем не оправданна. Наряду с продуктами жанра, имеющими мало шансов на выживание, в нее входили произведения, написанные с большим мастерством, но в минорном ключе, романы, посвященные личной, а не общественной жизни. Такие романы редко пытаются поразить или спровоцировать читателя: напротив, несмотря на то что повествование может разворачиваться изобретательно и изощренно, все старания приложены для того, чтобы читатель чувствовал себя в нем непринужденно. Сдержанное и отточенное, оно не прибегает к тому, что Вальтер Скотт называл «категорической манерой выражения». Критически анализируя творчество Джейн Остин и восхищаясь им, Скотт увидел проблему: как можно оценить такую работу в соответствии с критериями, предназначенными для более крикливых произведений? Начиная с XVIII века эти романы были постыдным удовольствием для множества читателей и критиков – ими наслаждались, но с пренебрежением. Значение имела иерархия тем. Войне надлежало занимать больше места, нежели деторождению, несмотря на то что и в том и в другом случае проливалась кровь. Сожженные трупы ставились выше подгоревших кексов. Если женщина обращается к «мужским» темам, это не спасает ее от опошления; если мужчина снисходит до домашних тем, свободно пишет о любви, браке, детях, его превозносят за эмпатию и сдержанность, дают высокую оценку его бестрепетности, будто он рискнул отправиться к дикарям, чтобы добыть тайное знание. Порой само совершенство напрашивается на пренебрежительное отношение. Она наводит весь этот лоск, потому что не идет ни на какой риск. Ее работы безупречны, потому что они так незначительны. «Я пишу на двух дюймах слоновой кости, – иронизировала Джейн Остин, – столько труда, а результат ничтожен».