Елена догадалась, что портрет был сделан по заказу Фомина. «Может быть, он и правда любил мою мать и хотел любоваться ею денно и нощно, но это ничуть не оправдывает поступков, совершенных им в дальнейшем» – подумала девушка. В ворохе сваленной рядом с сундуком старой одежды, Елена отыскала платье, в котором ее мать позировала перед художником. Оно было холодным и влажным и, как показалось Елене, пахло прошлым.
Чувства Елены захлестнула волна обиды и негодования. Фомин избавился от портрета и платья некогда любимой женщины, как от ненужного мусора, похоронил их в холодном подвале на дне сундука! Неужели он полагал, что таким образом сотрет из памяти события своей жизни? «Что ж, придется мне напомнить ему о том, о чем он предпочитает не вспоминать». – Решила Елена. Она спешно запихнула вещи в сундуки, оставив лишь платье и портрет матери, и уже собралась было уходить, как… услышала за дверью подвала звук приближающихся шагов! Елена застыла, зажав в руках вещи матери.
Возле двери шаги замерли. Елена судорожно гадала, успеет ли она погасить факелы на стенах, пока этот «некто» за дверью раздумывает, войти ему в подвал или же нет. Но время было упущено. Елена с ужасом ждала разоблачения. Но неизвестный в подвал не вошел. Потоптавшись возле двери, он ушел: Елена отчетливо слышала звук удаляющихся шагов.
Девушка быстро затушила факелы и крадучись, вышла из подвала.
Остаток ночи она провела за чисткой ключей Агафьи, думая при этом о матери и строя планы мести Фомину.
***
Елена пряталась в глубине коридора, в котором располагались комнаты хозяев. Царившая здесь полутьма играла ей на руку.
Становилось все темнее: вечер плавно переходил в ночь. Пришла утомившаяся за день служанка и зажгла свечи, но стоило ей уйти, как Елена тут же затушила их. Коридор снова погрузился в тьму.
Наконец, на лестнице послышались тяжелые шаги – это Фомин старший вернулся с фабрики.
Елена застыла в напряжении. За время ожидания глаза ее привыкли к темноте, потому она хорошо видела, как хозяин замер перед своей дверью, на которой красовался портрет Натальи Трифоновой, его бывшей любовницы. Девушка догадывалась, какие чувства он испытывает. Суеверный ужас, недоумение, может быть, и злость. Оцепенение его длилось недолго. Фомин сорвал портрет женщины с двери и скрылся в комнате. Не прошло и минуты, как он выбежал в коридор, сжимая в руках старое женское платье.
– Что это еще за напасть? – крикнул он в пустоту и помчался вниз.
Елена была довольна. Все произошло именно так, как она ожидала. Да, это она украсила дверь Фомина портретом матери и разложила ее платье на его кровати. Наверняка эти вещи заставили его вспомнить далекое прошлое, а вместе с тем и нерадивые поступки, которые он совершил. Пусть теперь помучается, соображая, откуда все это взялось.
Неслышно ступая, Елена спустилась в кладовую.
– Где ты была так долго? – накинулась на нее Агафья. – Тут такое произошло! Хозяин точно взбесился! Кричит, что его хотят свести с ума!
– Почему он так решил? – изобразила удивление девушка, а про себя подумала: «Поделом ему».
– Кто-то подбросил в его комнату женское платье, – громко прошептала экономка. – Бедные горничные трясутся от страха, ведь хозяин в первую очередь подумает на них.
– Платье? – переспросила Елена. – Он так и сказал: платье?
– Хозяин размахивал им из стороны в сторону и кричал, что найдет того, кто вздумал с ним шутки шутить. Выглядел он, честно сказать, и правда, как сумасшедший.
