— Пощади мои уши, — когда парень берет высокие ноты, я не выдерживаю и морщусь.
— Ну вот, и тебе не нравится мое пение, — вздыхает, оборачивается и одаривает меня широкой, дружелюбной улыбкой.
— Позавтракай со мной. Не люблю есть в одиночестве. Остальные еще спят.
— С удовольствием, — сажусь за стол.
— Меня, кстати, Алексей зовут, — представляется парень и ставит передо мной тарелку с овсяной кашей, еще и рожицу на ней выложил из ягод.
Образ накачанного лося не вяжется с такой милой картиной. Высокий голубоглазый мужчина с добрейшими глазами не может быть братом такого злодея, как Ермак.
— Ууу, какая вкусная! Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить, — говорю парню, шустро уплетая кашу.
— Ну, у меня много скрытых талантов, — когда Леша улыбается, на щеках появляются милые ямочки.
На кухню, громко цокая каблуками, заходит молодая женщина. Берет поднос, наливает чашку чая.
— Катя, познакомься. Это Эмилия, гостья Ермака, — представляет меня Леша.
— Очень приятно.
В ответ на мои слова женщина приподнимает бровь и пристально меня осматривает.
— Взаимно, — сквозь зубы цедит она и, взяв поднос, уходит. Неприятная особа.
— Это сиделка отца. Между ней и братом ничего нет давно. Так что не обращай на нее внимания.
— Мне плевать на его личную жизнь, — отвечаю безразличным тоном, хотя внутри неприятно скребет ревность.
— Хм, странно. А я думал, тебе будет интересно, — пожимает плечами.
— Ты все обо всех знаешь?
— Работа такая.
— Тогда скажи, зачем я Ермаку? Что он задумал? — подаюсь плечами вперед и спрашиваю шепотом.
— Если ты закончила завтракать, я жду тебя в кабинете, — разносится строгий голос над моей головой.
Мы с лосем медленно поворачиваем головы и натыкаемся на строгое лицо хозяина дома.
Сглатываю, чуть не подавившись кашей. Прокашливаюсь и медленно встаю из-за стола. Следуя за Ермаком, я невольно разглядываю его мощную фигуру, вспоминаю, какие невероятные ощущения я испытывала в его сильных руках. Я стараюсь его ненавидеть, постоянно повторяю себе, что он враг. Но мое тело все равно реагирует на его близость мощными вибрациями.
Кабинет Ермакова ничем особым не отличается от кабинета отца. Массивная темная мебель, много книг и папок с документами, большой металлический сейф. Все по-мужски сдержанно и лаконично.
— Присаживайся, — прерывает он мои сомнения, а сам садится за стол.
— Я твоя пленница? — спрашиваю, не выдержав настырного взгляда темных глаз.
Ермак спокоен, расслаблен. Почти такой же, каким был в Лондоне. Крутит в руках зажигалку. Но при всей внешней невозмутимости в его расширенных зрачках сверкает адское пламя. Заманил к себе шантажом и радуется.
— Нет. Ты моя прихоть, — его слова отзываются во всем теле неприятной ледяной дрожью.
Застываю с открытым ртом. До меня не сразу доходит смысл сказанного. Прихоть? Всего лишь? Чувствую, как горло сжимается и глаза начинают щипать. Мои первые серьезные чувства, мой первый мужчина, которому я доверилась, оказался бессердечным, жестоким бандитом. И теперь он утверждает, что я всего лишь прихоть.
— Ты можешь жить своей привычной жизнью — институт, работа. Но из дома ты выходишь только в сопровождении охраны. Это не моя блажь. Это в целях твоей же безопасности, — предупреждает сдержанно, но меня все равно бросает в жар.
— Какая щедрость.
— Общение с семьей пока только по телефону. Свое слово я сдержу, отца твоего сажать не буду. Но то, что он рано или поздно не окажется за решеткой, гарантировать не могу.
