− Ксания, ты горишь!
− Вот мокрое полотенце, тётя!
− Гали, что ты стоишь и плачешь, мать называется! Неси ещё воду!
Незадёрнутые шторки предоставляют прекрасный обзор суматохи, а раскрытые от вечерней духоты створки – ещё и слышимость.
− Как ты могла уйти с праздника одна, безмозглая! – узнаю в голосе невидимой мне с этой точки обзора тётю Ксании. – Где твой жених? Куда он смотрел? Вот пусть только появится этот богатей, я ему устрою! Но больше него виновата, конечно же, ты! Кто ездит на неисправном такси, если уж всё-таки решила взять и поехать?
− Кто же знал, что оно неисправно, − шелестит голос Ксании, и я замираю на месте, сжимая кулаки от гнева на себя самого, настолько слабо и безжизненно он звучит. – С виду всё было нормально.
− Да ты хоть знаешь, что такое нормально?
Злюсь на её родственниц, которые кусают девушку в таком состоянии.
− Мама, тётя, оставьте Ксанию в покое! Ей и так плохо, а вы ругаете!
− Стефания, ты не вмешивайся. Тебя жених вовремя домой привёз, а где была эта? Что у неё за вид? Что с лицом?
− Просто меня продуло. И холодно… Холодно немного.
Ксания запинается. Её голос ощутимо слабый, дрожит, и я влетаю на крыльцо, преодолевая последние разделяющие метры. Ещё шаг – и мне открывается обзор на всю семейную сцену. Ксания стоит посреди комнаты, переодетая в домашнюю пижаму, однако вид у неё такой, что в гроб краше кладут. Руки и щека расцарапаны. На лбу кровоподтёк. Засохшие пятна грязи на руках до локтей. Может, и выше, дальше не видно за рукавами. Её немилосердно колотит, отчего зубки звонко клацают, выбивая дробь. Девушка трясётся, обхватив себя за худенькие плечики. А мне отлично видны синяки на её запястьях, в которых я угадываю очертания своих пальцев. А ещё взгляд выхватывает брошенное на пол чёрное платье, наполовину задвинутое под кровать. Стефания загораживает его, а эти кудахтающие, всплёскивающие руками курицы – тётя и приёмная мать Ксании – ничего не замечают. И до меня доходит, что Ксания беззастенчиво врёт, не сдавая меня. Эта её история про такси… Просто нечто, да. Какое-то время в шоке смотрю на суету, второй раз за вечер собирая разбитые вдребезги эмоции.
− Не такой уж оно было неисправное, − в полной прострации бормочет Ксания. – Просто машина столкнулась с другим такси. Поэтому царапины, да ещё синяк… А ещё я споткнулась, туфли потеряла…
− Только ты попадаешь в такие ситуации! Неужели нельзя было попросить довезти тебя кого-нибудь другого, раз жених не мог?
− Нет, тётя, все были заняты…
Только я вижу, что Ксания чуть не падает? Следующим моим шагом было предстать перед глазами ошарашенных будущих родственников, шокированных моим внезапным визитом. Подхватил Ксанию на руки, прижал к себе. У неё к этому моменту ноги совсем ослабели – упала бы, и зуб на зуб не попадал. Глаза закрывались сами собой.
− Как вы её лечите?! – мой рык разнёсся по дому.
− Мистер Алмазов, что Вы делаете?
Абсолютно круглые глаза женщин и их испуганные лица не приносят удовлетворения. Беглым взглядом отмечаю валяющиеся на полу влажные полотенца, испачканные грязью. Только грязь оттирают?
− Нет… Не смейте, − еле шепчет моя невеста. – Я не разрешаю.
− Так я тебя и спросил.
Стараюсь говорить нежно. Получается плохо, потому что унять собственный страх не выходит. Потому что дрожащее сокровище на моих руках абсолютно беспомощно. У Ксании явно переохлаждение и жар. Она горит, обжигая сквозь ткань пижамы.
