В общем, день сурка*, только еще хуже, потому что я не могла ничего изменить даже в рамках одних суток.
Поскольку бороться с этим возможности не было, оставалось искать плюсы. Конечно, Маргарет превратила мою жизнь в кошмар, но, с другой стороны, дала мне столько положительного, что грех жаловаться. К тому же я могла досконально изучить доступный мне кусочек тюдоровской Англии и собственной семейной истории. Кто еще может таким похвастаться? Да никто.
Когда становилось особенно тошно, я убеждала себя, что уже совсем скоро все закончится. Я снова вернусь туда, где со мной любимый муж, ребенок, друзья. Не в первый раз. И, наверно, не в последний.
Но все слишком затянулось. По-настоящему я осознала это, проснувшись дождливым августовским утром. Ветер швырял в стекло пригоршни капель, от окна ощутимо тянуло холодом. Еще ни разу я не оставалась в прошлом так долго – без Маргарет, конечно. Наверно, тогда мне и пришла в голову жуткая мысль: что, если я не смогу вернуться?! Каждый раз я оказывалась дома так же внезапно, как и проваливалась в эту кроличью нору. Но может, мне удастся сделать это усилием воли?
Как ни пыталась я заставить себя перенестись в настоящее, как ни представляла дом, ничего не получалось. И все-таки прошло, наверно, около недели, прежде чем у меня началась натуральная паника. Причем – самое ужасное! – паника мысленная. Света молча орала и рыдала, а Маргарет в это время невозмутимо вышивала у окошка. Наверно, если бы я могла закатить настоящую истерику, было бы легче.
Через несколько дней внутренних воплей и слез я смирилась и стала ждать смерти. Не своей, конечно, а Маргарет. До которой, кстати, оставалось чуть больше двух месяцев. Что-то ведь должно было после этого произойти. Я надеялась на возвращение домой. Но что, если умру вместе с ней – и в прошлом, и в настоящем? Нет, об этом лучше было не думать.
Теперь я четко разделяла то, что делала и говорила Маргарет, и то, что чувствовала и думала я. Если позволяла погода, Маргарет часами гуляла в саду. Когда-то она при этом тосковала по Мартину, размышляла о том, что стало с ее ребенком, пыталась представить, что с ней будет дальше. Я, разумеется, думала совсем о другом. А еще – наблюдала за всем, что происходило вокруг. И за всеми.
Мне бросались в глаза те вещи, которые когда-то не заметила Маргарет, да и я вместе с ней. Например, что Роджер все лето частенько уезжал из дома один и возвращался с ухмылкой сытого довольного кота. При этом от него пахло не духами, конечно, но и не так, как обычно. К запаху мужчины, который сильно потеет, но не слишком часто моется и меняет белье, примешивался резкий аромат какого-то женского притирания – масло, цветы, пряности. Я не сомневалась, что он навещает леди Грайтон. Неужели Миртл не замечала этого, когда Роджер снова стал спать с ней каждую ночь? А впрочем, даже если и заметила – что она могла сказать?
А еще я как-то застала Бесси за разговором с парнем лет двадцати, которого и до этого видела среди слуг. Худой, сутулый, с тонким птичьим носом и мелко вьющимися светлыми волосами. Рассказывая что-то, Бесси машинально поправила его замявшийся рукав. Таким привычным материнским жестом.
- Роберт, - крикнул кто-то с хозяйственного двора, - тебя на кухне ищут.
Так вот ты какой, Роберт Стоун. Не могу сказать, что приятно познакомиться.
Обернувшись на зов, Роберт увидел Маргарет. Тогда она просто скользнула по нему взглядом, даже не заметив. Подумаешь, какой-то слуга. Но сейчас ее глазами смотрела я – знавшая то, о чем он еще и не подозревал. Что-то дрогнуло в его лице в то короткое мгновение, когда наши взгляды встретились. Он резко отвернулся, но я заметила выражение – это была самая настоящая ненависть.
