В плену разума - страница 3

"Пожалуйста, постарайся успокоиться" – сказала доктор и протянула Анне упаковку бумажных платочков, которые достала из ящика своего стола.

"Извините, Бога ради. Простите мне мои эмоции, пожалуйста. Я, правда, не могу иначе", – промолвила Анна и взяла салфетки. "Хотя Вы, наверно, по долгу службы часто наблюдаете такие явления?" – вопросительно произнесла девушка и улыбнулась.

"Да всякое бывало. Вы главное сильно не расстраивайтесь и всерьез старайтесь не задумываться над этим. Все обязательно пройдет, это ни смертельно, подлечишься, и еще смеяться будешь, вспоминая этот период. Ну и по возможности, конечно, пытайся оградить детей от того, чтоб они часто не наблюдали твоих слез. Это им и вправду ни к чему. Маша, "Сибазон" один раз в день до следующего приема" – закончила Елена Николаевна, повернувшись к медсестре.

"И мой тебе личный совет: постарайся отпустить обиды детства на маму. Просто поблагодари ее за то, что она подарила тебе жизнь. Не жди от нее ничего и не возлагай никаких надежд. Не думай, что она что-то должна тебе и не смотри на то, как другие воспитывают своих детей. Понимаю, это непросто. Но поверь, это необходимо и, возможно, это единственная терапия, которая тебе нужна. Я знаю, о чем говорю: за годы практики врачом-психиатром мне приходилось видеть много таких несчастных людей. Некоторые из них до старости тянули на себе эту ношу из обид и детских травм. И чем быстрее ты поймешь это, чем быстрее ты освободишь себя от этого, тем будет лучше для тебя. Ведь ты не была на ее месте. А, может быть, ты чего-то не знаешь? А может быть ее саму впору пожалеть? Этого нам не известно. Попробуй даже для начала это на бумаге. Так и пиши: «Мама я прощаю тебя за то-то, то-то и то-то». Попробуй и, может быть, даже после этого ты почувствуешь, как тебе станет легче. А у нас я жду тебя ровно через неделю, в следующую среду после приема "Сибазона", который ты будешь принимать один раз в день по одной таблетке, желательно с утра после еды, договорились?", – улыбнувшись, спросила Елена Николаевна.

"Хорошо, спасибо" – сказала Анна, взяв рецепт, который ей протягивала медсестра. "Простите за слезы" – сказала Анна и вышла.

"Черт, да что же я за размазня такая? На кону мое здоровье, а я постеснялась признаться в том, что уже пила этот бесполезный "Сибазон" по совету своей свекрови, которая сама работала несколько лет назад с Еленой Николаевной вместо сегодняшней светловолосой худенькой медсестры. «Ой дура…" – разорялась Анна по дороге домой, предвкушая еще целую неделю слез и бессонных ночей, параллельно с этим думая о своей свекрови и об ее реакции на сегодняшний визит к врачу.

Свекровь ее была женщиной властной, смелой, на все и всех имела свою точку зрения и не стеснялась ее выражать в самые неподходящие и неуместные моменты. Если же эту точку зрения не разделяли другие люди, то главной задачей ее становилось во что бы то ни стало убедить человека в обратном, даже если ценой этого был скандал со всеми отягчающими. Про таких людей обычно говорят, что у них на каждую ситуацию всегда два мнения – «мое» и «неправильное», то есть отличающееся от «моего». Кровные ее родственники давно уже привыкли к такой модели поведения и всерьез старались ее не воспринимать, ибо, как говорится, себе дороже. А вот Анна, будучи человеком слабым и не умеющим с детства постоять за себя, сполна пожинала все плоды ее зрелости и целомудрия. В крайнюю их встречу Анна поделилась с ней мыслями о визите к старой знакомой свекрови и бывшей коллеге, на что в ответ была обругана в прямом смысле этого слова. Свекровь недовольно смотрела на нее и пыталась всячески убедить в обратном, якобы "ничего же такого не случилось", что "никто не умер и не заболел" и "что же тебе вообще нужно и чего не хватает". Анна слушала все это молча и плакала, впрочем, как и всегда в последнее время, а свекровь продолжала твердить, что своими слезами Анна лишь пытается накликать беду, раз должным образом не может оценить того, что в ее жизни все хорошо и спокойно. Сначала Анна подумала, что свекровь стесняется того, что Елена Николаевна вспомнит ее и подумает что-нибудь неприятное о ней, и чтоб как то успокоить свекровь, Анна пообещала, что не упомянет о ней ни слова, благо, несмотря на брак, фамилии у Анны и ее мужа все-таки были разные. Но ее слова ни только не успокоили свекровь, но и как будто добавили энтузиазма ее гневной речи, которая закончилась словами " помяни мои слова, тебя просто посадят на таблетки в этом кабинете и все! Или, может, ты сама знаешь людей, кто зашел хоть раз в кабинет психиатра и вышел оттуда здоровым?". Свекровь пыталась убедить Анну, что никто не может ей помочь, кроме себя самой. А Анна, даже если и в какой-то степени была согласна с ней, все равно ощущала острую необходимость в помощи извне, хотя бы медикаментозно, чтоб вернуть сон. Да и выговориться постороннему человеку ей тоже очень хотелось, ведь та поддержка, на которую она так рассчитывала, рассказывая в слезах о своем состоянии свекрови, жгучими пощечинами била по раскрасневшимся от слез щекам и тупой болью оседала в глубинах ее души.