Прямоугольное хлопковое поле было ограждено рядами крупно-ствольных тополей, посаженных друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Почва была довольно плодотворной, одаривая владельца, то есть деспота-Генерала, богатым урожаем. Издали наблюдалась картина пышного снежного белого золота, свисающего с хлопковых коробочек. Дуновение ветра, нежно щекочущего лицо, лучезарное восходящее солнышко и природная красота местности напоминали картину, написанную художником-гением, вложившим в нее всю душу. Несомненно, природных подарков было с лихвой, но положение, в котором мы пребывали, не позволяло разглядеть все эти дары воочию.
Нас распределили по грядкам, после чего раздался режущий уши свист о начале работы. Дорога, которая была преодолена с трудом, сказалась на моем состоянии. Учащенное сердцебиение, одышка и боли в боках характеризовали нестабильное состояние. Привычными моему мозгу движениями я тугим узлом привязал фартук за спину, верхние лямки которого поместились на бугристой шее. Не успел я согнуться, как ощутил острую боль в пояснице. Вар передвигался справа от меня, периодически осведомляясь о моем здоровье. Я понимал, что норму в двести килограмм мне не осилить; однако я настойчиво держался за мысль совладать собой и сделать все возможное. Руки работали словно комбайны, непрерывно поглощая все, что попадалось на пути. Преодолев десяток метров, я приспособился обходиться без лишнего груза, оказывающего давление на спину, нагружая собранное на колени. Шаг за шагом я преодолевал путь, и мой запас постепенно расширялся. Вар не ускорялся, следуя наравне со мной, словно преданный собрат, действующий на поле боя сообща с другом. На всем поле можно было разглядеть рабочий скот, работавший выгибаясь, точно буквой «г». Никто не осмеливался выпрямляться, осознавая наказание, которое могло последовать за эту выходку. Время летело молниеносно, оставляя ноющие спины и набухающие хлопковые волокна. Если на первых этапах я каким-то образом боролся с нетерпимыми болями в спине, то к полудню держался рукой о ветви, едва прибирая к рукам хлопок.
– Время обедать! – прозвучал голос Николя, сопровождаемый тремя последовательными свистами, звучащими так сладостно для работящих бедолаг.
Потихоньку «муравьи» начали покидать рабочие места, бросая ускоренные шаги в сторону ручейка. Несмотря на то, что на дворе был октябрь, пот стекал ручьем по всему телу. Мои передвижения замедлились, руки тряслись, а порезы обжигали изнутри.
– Что с тобой? Боли возобновились? – проговорил Вар, придерживая меня рукой.
– Что-то мне не по себе. Слабость-злодейка разит меня свои мечом.
– Тебе нужен врач. Может, попросим этих?
– Уж лучше обратиться к дьяволу. Он быстрее заберет мою душу, не причиняя тяжелых испытаний! Ничего, как-нибудь справлюсь.
Кашевар, тучный, почесывающий свое пузо мужлан, с надменной физиономией руководил двумя подчиненными, обслуживающими нашу группу. Один за другим мы продвигались в очереди, неохотно бросая шаги в сторону пищи. Миска, которую я держал в руках, была наподобие той, из которой обычно люди кормят бездомных животных. Хотя я бы возразил, указав, что в этот момент я бы с удовольствием обменялся положением с любым бездомным животным.
Рыжеволосый молодой паренек лет девятнадцати самодовольно бросал клубки риса, проговаривая каждому из пленных фразу, внедряя в мозг смирившихся установку:
