– Ты всегда выходишь в город при полном параде? – спросил я.
– И в город, и в гости, и даже на своей яхте, если стою в марине. Не могу представить себя в городе в шортах и шлепках.
– Но ведь жарко и неудобно.
– Женщинам тоже неудобно на каблуках, но ведь ходят же.
– Чем тебе так не нравятся шорты и шлепки?
– Голые ноги я признаю только женские. Но ты не смущайся, я терпим к привычкам окружающих. Считай это моей странностью.
К обеду мы вернулись в бухту. Я высадил Андрея на его яхту. Один пакет с продуктами он оставил у меня в динги и попросил завезти его к Марио и Франческе.
Я подплыл к яхте Марио. В кокпит вышел он сам и буквально силой втащил меня на яхту.
Марио и Франческа набросились на меня с двух сторон:
– Ну как? Ты с ним говорил?
– Он придет?
– Все нормально, он угостил меня завтраком и согласился прийти, только настоял на том, чтобы купить продуктов для ужина. Вот пакет. И там еще пара бутылок вина от меня.
– Ну, это уже лишнее, ты зря согласился на продукты, у нас всего полно, – сказала Франческа.
– Ничего, – сказал Марио, – сегодня за ужином сами все ему объясним.
– Какая роскошная баранина! – воскликнула Франческа, заглядывая в пакет.
– Садись обедать, – настаивал Марио, и я не нашел в себе сил отказать ему.
Вечером я заехал за Андреем, и мы поднялись на борт яхты Марио. Разгалялся неприятный ветер, поэтому мы устроились в кают-компании. Франческа угощала нас сытным ужином, Марио не забывал подливать вина себе и всем остальным. Марио с Андреем завели шутливый спор – чья мафия круче, итальянская или русская. Марио указал на свою гладкую лысую голову и пошутил, что его с Андреем прически отличаются так же сильно, как итальянец отличается от русского.
Так как к этому моменту все успели принять по хорошей дозе спиртного, в разговор вмешался я:
– У нас в Европе бытует мнение, что у русских какая-то особая, загадочная душа. Так вот, я в этом вопросе разобрался, нет там никаких загадок. Все рационально объясняется, если поразмышлять. У меня есть теория, почему русские такие угрюмые, мало улыбаются и вообще другие.
– Ну-ка, ну-ка, очень интересно было бы познакомиться с твоей теорией, – оживился Андрей.
– Да, уж, выкладывай, Вернер, – обрадовался Марио в предвкушении жаркого эмоционального спора.
Я продолжил, собрав разбегающиеся хмельные мысли:
– Пара моих приятелей побывали в России. Так вот, они рассказывали, что там зимой бывает минус десять, пятнадцать и даже двадцать градусов. И это считается нормальной температурой. Русские говорили, что бывает и минус тридцать, но я думаю, они это преувеличивают. Минус тридцать, конечно, красивая сказка. Вот и представьте себе, много вы наулыбаетесь встречным прохожим, когда у вас щеки сводит от мороза в двадцать градусов? Отсюда их угрюмость и неулыбчивость.
Андрей очень внимательно слушал и улыбался. Марио переводил взгляд с меня на Андрея и явно сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Улыбка Андрея и действие изрядного количества выпитого подтолкнули меня продолжить развивать свою теорию:
– А любовь русских к водке тоже вполне рационально можно объяснить. Вот представьте себе, сидите вы в мороз на открытой террасе в бистро, и официант вам приносит бокал Шардоне. Вино замерзнет, пока его несут. А водка – совсем другое дело, можно пить на любом морозе. Поэтому русские и пьют водку из морозилки: они привыкли пить ее холодной на морозе.
