В погоне за солнцем. Не все видимое можно увидеть… - страница 27
– Одуреть…
– И всегда приглашает всех, кого только можно: родственников, друзей, соседей, даже бывших приятелей Вадима. Не поминки, а свадьба.
– Ну, а что в этом плохого, по сути?
– Да я и половины этих приглашенных не знаю и сомневаюсь, что Вадим для них важен. К тому же, для отца – это очередной повод напиться…
Михаил опрокидывает рюмку водки и шумно закусывает. Агата с досадой останавливает на нем взгляд.
У Михаила Аверина довольно приятная внешность: правильный профиль, красивая улыбка, голубые, немного суровые (как у всех военных) глаза. Но только увидеть это в нем, с каждым днем, становится все сложнее. Агата, как бы себя не настраивала, не может воспринимать отца таким, каким он был когда-то. Она видит вывернутые губы; расползшийся, похожий на картофелину, нос; мутный и пустой взгляд. Рубашка так и липнет к исхудалому телу, а мокрые волосы Михаил то и дело нервно убирает со лба.
– Открой форточку, – просит он заплетающимся языком, глядя на жену. – Душно!
– Я это окно не трогаю, ты же знаешь, – спокойно отвечает Анна.
– Да не валяй дурака! Совсем баба чокнулась, – усмехается Михаил, снова наполняя рюмку. – Окно мы, видите ли, не трогаем – боимся мертвых потревожить. А живые пусть задыхаются, так?
Анна бросает на мужа презрительный взгляд, но ничего не отвечает.
Агата тоже не прочь впустить в комнату немного свежего воздуха, но знает – ее мать скорее даст себя убить, чем подпустит кого-то к «памятному» окну. Все важные в их семье события всегда отмечались в этой непроветриваемой, тесной и убогой комнате. Агата вспоминает, как с самого детства она глядела по сторонам и мечтала: гости в ее фантазиях сидели за красивым столом, украшенным серебряными приборами. Высокие бокалы пенились разноцветными винами. В камине горел огонь, сверкала люстра…
– Нелли Васильевна, что-то давно вас не видела, – говорит старушка, сидящая справа от Агаты. Каждый раз, когда старушка двигается или говорит, от нее исходит резкий кислый запах и Агату начинает мутить. – Забыли вы нас совсем. А раньше с Анютой были «не разлей вода».
– Ой, что правда, то правда, Серафима Лаврентьевна, – улыбчиво отзывается Нелли. – Всю жизнь мы с Анютой вместе. И учились, и девочек воспитывали. Девчонки у нас даже болели одновременно то ветрянкой, то желтухой… Господи, всю жизнь все вместе!
– И все по-разному… – вполголоса добавляет Анна.
– Ну, как же это по-разному, Анюта?
– Да вот так, очень просто. Обязанности у нас с тобой разные.
Своей улыбкой Нелли дает понять, что не согласна с подругой:
– Я думаю, что женщинам свойственно возлагать на себя слишком много обязанностей, и при этом забывать о самой главной своей обязанности – быть счастливой.
– Ой, как вы хорошо сказали, Нелли Васильевна, – соглашается старушка. – Вот правильно!
Анна болезненно усмехается. Она готова как обычно промолчать, но:
– А если невозможно стать счастливой?
Агата поднимает глаза на мать, та продолжает:
– Если живешь с нелюбимым мужем-алкоголиком, терпишь его только ради того, чтобы у ребенка был какой-никакой отец? Как тут стать счастливой? Есть у тебя варианты?
– Ну… – Нелли слегка теряется. – Ты слишком все омрачаешь, Анюта.
– Разве?
Михаил бросает на жену желчный взгляд и опрокидывает рюмку, даже не закусив: