– Тося.
Не то спросил, не то просто вспомнил имя пропавшей девочки? Я так и не смогла уловить интонацию Шумского, пока перебирала в голове, как достойно огрызнуться его тётке.
– Тося, Тося, мальчик мой.
Повторила его родственница, продолжая сверлить меня злобным взглядом, выжидая отвечу ли я на провокацию. Бросив попытки подлить масло в огонь нашей неприязни, я переключилась на Шумского. Всё-таки в приоритетах у меня было поймать убийцу, а не собачиться с местными жителями.
– Товарищ капитан, – официально обратилась я к Евгению, – сегодня отдыхайте, а завтра я надеюсь увидеть вас в отделении.
– Да можно и сегодня туда заскочить!
Забыв про боль, рвался в бой Шумский, но заботливая тетушка тут же внесла свои коррективы в планы племянника.
– А что ночью там делать?! А ты ещё вон какой! На ногах чуть стоишь! А ну пошёл домой! – затараторила она, шустро преградив своим мощным бюстом Шумскому дорогу ко мне.
– Да тёть Нюр, не драматизируй. Ну приложились маленько. Можно подумать, на моей шкуре синяков раньше не было, – запротестовал племянник, нежно отпихивая тётку в сторону.
Но тётка не сдавалась.
– Не пущу! Ты хоть поешь сначала! Оладушки ещё утром пекла. Как чуяло сердце, что кровинку родную увижу, – и театрально пустила слезу, косо посмотрев на меня.
По этому взгляду я поняла, что если её племянник поедет в отделение сейчас, то проблемы мне гарантированы потом. Добродушная тётя Нюра из кожи вон вылезет, но жизнь мне в Заболотинске испортит. Так что ничего другого мне не оставалось, как включиться в хитрую женскую игру.
– Капитан Шумский, это вы двужильный мужчина, а я вот не железная и очень устала с дороги. Так что давайте сегодня отдохнем. А завтра с новыми силами и ясной головой будем искать Тосю.
Тётя Нюра прям засияла. После моих слов Шумский немного приостыл, задумался и выдал самую убийственную для тетушки речь, пригласив меня отужинать её оладушками. Глазки родственницы тут же потухли. Но ненадолго. Всего через мгновение они снова вспыхнули, только уже знакомой мне злобой.
«Только попробуй!», – прокричала мне её хитрая гримаса с прищуром.
Есть, конечно, хотелось. В последний раз ела в вагоне-ресторане, но с того времени прошли почти сутки. От одного только слова «оладушки» желудок скрутило камнем. Вот плюнула бы на эту тетку Нюрку с её гостеприимством и приняла бы приглашение Евгения, но, представив, что она будет смотреть с недовольной миной, как я ем, желание тут же отпало. Да что там желание! Ещё даже неразжёванные оладьи стали комом в горле!
«Да подавись ты, вредная баба, своим жаренным тестом!», – подумала я, а им сказала:
– Спасибо. Не голодна!
Резко развернулась и пошла к машине. Доронин за мной. Правда, полушепотом сетовал, что зря отказалась от приглашения. Надеялся бедолага, что ему тоже что-нибудь перепадёт. Может, и перепало бы, но не у этой жадной хозяйки. Она даже бросившегося ко мне племянника остановила, потянув его домой чуть ли не за шкирку. Смехотворное зрелище, я вам скажу. Я сажусь в машину, а мимо кубарем пролетает капитан Шумский в объятьях любящей тётушки.
ЭПИЗОД 3.
Доронин хорошо ориентировался в Заболотинске. Когда подъезжал к трёхэтажному относительно новому дому в центре города, сказал, выруливая во двор:
– Ленина семь, вроде, – и высунулся из окна убедиться. – Ага. Ну всё, товарищ капитан, на месте. Квартира одиннадцать. Служебная.
