В общем, досидев до первых петухов и, особо не переживая, что разбужу дорогого гостя, я заскрипела половицами в направлении кухни. Маслов проснулся резко дёрнувшись. Потянулся и, посмотрев на меня, заявил:
– Слышь, сваргань что-нибудь пожрать, а я пока пойду ополоснусь. Чё-то башку ломит, – и как ни в чём не бывало принялся расстёгивать пуговицы на гимнастёрке.
Я чуть не задохнулась от таких заявлений по сути чужого мне мужика. Мало того, что припёрся ко мне без приглашения среди ночи, вылил на меня ведро своих переживаний, спать остался, так ещё и завтрак требует.
– Маслов, а ты не наглеешь? – тут же возмутилась я.
– А да, когда помоюсь, чтобы на столе жратва была, – без стеснения раздеваясь, говорил самоуверенный гость и попутно бросал свои шмотки на диван.
– Маслов, ты ско…
Не договорила я, оторопев от открывающихся мне интимных мест на его теле. Сначала массивная грудь густо поросшая волосами, дорожка которых спускалась по накачанному прессу к паху. Потом и само мужское достоинство, сразившее своими выдающимися размерами. Я, хоть и была давно не девицей, да что греха таить, и не скромницей, но, уставившись на причинное место Маслова, ощутила, как по моим щекам ползёт румянец, а в горле пересыхает от возбуждения. Сглотнув липкую слюну, я подалась чуть назад, уступая дорогу уже подходящему ко мне потерявшему всякий стыд гостю.
– Знаю, – хрипло прошептал он, поравнявшись со мной, и самодовольно зашагал в ванную.
А я бесстыжая со вздохом проводила играющую ягодичными мышцами задницу, и немного приторможенная красотами Маслова, побрела на кухню. Готовить завтрак наглецу я, конечно, не собиралась, просто заварила чай. Когда гость вышел из ванны, его ждали вчерашние пироги, чашка и я, изображающая гордую невозмутимость. По крайней мере, старалась быть такой, чтобы Маслов ничего не заподозрил. Мысленно я готовилась к приставаниям. Рисовала в воображении, как он выходит из ванной и голодным волком набрасывается на меня, а я навожу на него пистолет. Он ошалевший отпрыгивает в сторону. И так я даю понять Маслову, что перед ним не просто слабая женщина, а вполне достойный противник. Но ночной гость снова меня удивил. Выйдя из ванной Маслов прямиком направился к своей одежде. А когда принялся натягивать галифе, посмотрел на меня, как ни в чём не бывало. Потом его взгляд медленно сполз под стол и губы растянула ленивая ухмылка.
– Эх, ты, Лисья Морда, – щупающим голосом произнес Маслов, – опять за старое.
Намёк я поняла и тихо убрала оружие в кобуру. Застать врасплох не получилось, как и расставить приоритеты. У меня не получилось, а вот у Маслова наоборот. В каком бы состоянии он не находится, будь то пьяный или в тяжёлом похмелье, всегда ко всему готов. Ну или уже догадывался чего ждать от окружающих его людей.
– Послушай, Лисья Морда, – уже надевая гимнастёрку на голову, сказал он и ещё заметнее ухмыльнулся, когда увидел как я скривилась на «лисью морду». Вот нравилось Маслову щекотать чужие нервишки. Особенно когда чувствовал своё превосходство. Не то чтобы я не знала, как обозвать хамоватого мужика, просто считала отвечать прозвищами на прозвища прерогатива детей, – Если бы я хотел разложить тебя на этом вот столе, – и, натянув гимнастёрку, кивнул он на столешницу, – то ещё вчера сделал бы это. И ты бы от меня не отбилась. Даже бы с жалобой никуда не пикнула. Сама подумай, как бы это выглядело: красивая баба плачется что её трахнули. И похер всем, что на тебе форма. Сама знаешь для чего вас таких смазливых в органах держат. Начальство, задрав вам юбки, протекцию даёт. И тебя какой-нибудь хахаль продвинул. Теперь вот поднадоела и, чтобы глаза не мозолила, сослал тебя в болото. А сам новую кровь в кабинете до звона в ушах дерет. Так что, Лисья Морда, нос особо не морщи. Баба ты хоть и в форме с ксивой, но всё равно баба. И что ты можешь против мужика? Пистолетиком помахать? Попищать? Поплакать? Ничего, – чуть ли не по буквам произнёс он последнее слово, почти размазав остатки моей гордости.
